Моя Дунечка (СИ)

С момента её появления на этот свет она успела натерпеться многого. Начиная с нищенских дней детства со старшим братом, который постоянно был увлечен газетами и книгами, которые удавалось найти в мусорных баках или переулках. (Именно благодаря брату Дуня и освоила элементарные чтение, чистописание и грамотность. Любовь к образованию ей привил Родион, за что та была бесконечно ему благодарна). Продолжалось в имении Аркадия Свидригайлова, в котором Дуня могла слышать различные мерзкие делишки, которыми промышлял этот господин. Наконец, её временное пребывание в Петербурге также оставило свой след в душе девушки. Грязные, мерзкие улочки были пропитаны кровью, самогоном и беднотой. Лишь отдаленные районы могли быть не такими омерзительными и противными для дам Раскольниковых.

Приблизившись к лицу, Дмитрий притянул за талию девушку и прильнул к её губам, наслаждаясь этой нежностью и осторожностью со стороны.

— Димочка, постой, мы ведь на глазах люда, — смущенно отстраняясь от возвышенно склонившегося над ней мужчины, Дуня покраснела, переводя взгляд в сторону.

— Ты моя невеста, все уже знают. А кто не знает — пусть наконец узнает. Страх как не могу к тебе не прикоснуться ни разу за день, Авдотья. — теплота взгляда легко смутила Дунечку, от чего та спешно перевела взгляд на плечи мужчины, — Хотел бы тебе кое-что показать, — помирившись с минуту, начал вдруг гордо Дмитрий, после чего подставил локоть и ощутил маленькую ручку, обвившую его, — Нам уже послали извозчика, с минуту будет тут и отвезет нас в одной место, — загадочным и низким тембром рассказывал Разумихин, не в силах оторвать взгляд от натуры юной Дунечки. Та глянула на мужа, приоткрыв рот в немом удивлении, но тихо усмехнулась, набравшись смелости и продолжила разглядывать костюм мужа.

Белая рубашка обтянула его мощный стан, красуясь под темной жилеткой с кармашками и легким пальто, что успел выкупить у местной ткачихи. Штаны выдавали в нем не бедного человека, а идеально чистые замшевые ботинки — старания местного мальца лет семи, который за пару копеек вычищал по собственному желанию обувь населения. Если раньше для Разумихина подобные роскоши были и не по карману и не по нраву (грязные, зато целёхонькие!), то со времени его очарования Дунечкой, уход за собой стал неотъемлемой частью туалета мужчины.

Когда бурый конь остановился рядом с парой, Разумихин тут же бросился к двери извоза и распахнул её, впуская Дуню вперед, придерживая за руку, предварительно стянув с себя перчатку.

— К дому Тальниковой, дорогой, — обращаясь к извозчику, Разумихин вложил в его ладонь пару золотых и, получив одобрительный кивок, облокотился о закрытую стенку с подушками, притягивая Дуню к себе, укладывая на свое плечо и приобнимая за плечи.

Дунечка содрогнулась, когда вновь почувствовала прикосновения мужа к рукам. Она могла слышать, как сильно бьется его сердце, как сильно он прижимает её к себе, видимо, боясь, что она может сбежать от такого как он. Недостойного такой красоты. Она была для него недостижимым идеалом, которую хотелось рассматривать вечно, только бы позволяла. Её тонкая шейка, худенькое лицо, легкий румянец на щеках, темные как смоль глаза и длинные пушистые каштановые волосы — всё это делало девушку в глазах мужа жемчугом желаний.

Он до сих пор не мог отойти от того, что Дунечка теперь его жена.

Сестра его лучшего друга с ним! Не с этим мерзким и гнусным Лужиным, который вызывал у него лишь ярость, когда дотрагивался до её тела или произносил своими грязными губами её имя. В тот день, когда наглость Лужина позволила ему заговорить о «издержках», Дмитрий Прокофьевич чуть не избил его, но был остановлен своим ангелом и её легкой ладонью.

Даже до его признания и их брака он ощущал, что чувствует к девушке искренние и теплые чувства. Не хочет делить её ни с кем и позволять кому-либо обижать её. Если подобное и посмеет случиться, вся волна любви тут же перехлестнется с яростью и тогда обидчику не избежать проблем от своего болтливого языка.

От подобных мыслей Разумихин крепче сжал в руках Дуню и приложил подбородок к её макушке, наслаждаясь цветочным ароматом.

Когда конь топнул копытом в последний раз, извоз остановился рядом с большим трехэтажным домом, возведенным по всем канонам современности. Бетонные стены надежно защищали сооружение от любых видов природных катаклизм, архитектурные барельефы украшали здание и заставили Дунечку ахнуть, когда она завидела их с улицы.

— Где мы, Дима? — тихо и взволнованно спросила Дуня, прижимаясь к руке мужчины сильнее, испугавшись современных отделок, которых раньше видела лишь в газетах из-за границ.

— Дом Тальниковой. Недавно построили под руководством одного из западных архитекторов. Порфирий в конторе увидел объявление о заселении и мне сказал, а я решил, что будем жить тут. Стены крепкие, двери надежные, соседи не шумные, да и внизу сторожевой будет сидеть. Будешь всё время в безопасности, — с восторгом рассказывал Дмитрий, кивком поздоровавшись с кем-то на лестнице и, сплетая свои и Дунины пальцы, потянул её наверх.