Моя единственная

— Выпьете чего-нибудь прохладительного? — ободряюще улыбнулся ей Джон. — На кухне мне дали целый кувшин лимонада. Есть и апельсиновый сок.

Подняв глаза, она покачала головой. Ее симпатичное лицо выражало одновременно сомнение, надежду, желание разобраться в своих чувствах и предположениях — все то, что было сейчас на душе.

— Насколько я поняла, — спокойно произнесла Лизетт, — ты затеял все это, чтобы поговорить со мной без постороннего вмешательства. — Она огляделась вокруг. — Думаю, что здесь нам никто не помешает.

Джон напряженно кивнул и, усевшись напротив, вдруг вырвал целый клок травы.

— Когда я размышлял об этой прогулке, все казалось простым, — признался он, глядя ей в лицо. — Но сейчас, когда все вроде бы получилось, у меня не хватает слов, чтобы все объяснить.

— Что-то не припомню, чтобы с тобой раньше случалось такое.

Лизетт сказала это в надежде на то, что, пока Джон молчит, сердце ее немного успокоится и пульс уже не станет биться так сильно. Но видимо, слишком много возбуждающих и одновременно обескураживающих мыслей скопилось в голове, чтобы контролировать вызванные ими чувства. Может, в самом деле и его, и ее обманули? А вдруг Джон и сейчас любит ее? Лизетт уже почти верила в это. А если не верить? Не упустит ли она последний шанс на счастье? Но ведь и вся ее привычная жизнь может измениться! Смущенная и сбитая с толку, она уже и не знала, нужна или не нужна ей истина. За многие годы она свыклась с мыслью о том, что ее возлюбленный оказался лживым негодяем. Так было проще и понятнее. Ей бывало больно и одиноко, но по крайней мере все было ясно. Каково будет, если выяснится, что лишили ее счастья покойный муж и родной отец?

Джон, наблюдая за отражающейся в ее глазах внутренней борьбой, грустно улыбнулся.

— И все-таки я поступил правильно, — тихо сказал он. — Я счастлив, что оказался рядом с тобой, но чувствую себя деревенским увальнем, неожиданно встретившим богиню и лишившимся дара речи.

Борясь с нахлынувшей волной нежности, Лизетт резко тряхнула головой.

— Не очень-то верится, — произнесла она. — Утверждаешь, что лишился дара речи, но несешь ерунду, как светский повеса.

— Это не ерунда, — покачал головой Джон. — Это чистая правда. — Он импульсивно схватил се руку и притронулся губами к нежным пальчикам. — Неужели ты до сих пор не поняла, что я действительно видел в тебе богиню? Я всю жизнь считал себя счастливейшим человеком только потому, что ты любила меня когда-то.

— Почему же ты тогда уехал? — вскрикнула она, вырывая руку.

— Я не собирался уезжать, — произнес он, и губы его при этом дрогнули, — по крайней мере до тех пор, пока твой отец и Рено не доказали, что ты не станешь моей, что ты решила выйти за Рено, а я лишь мешаю твоему счастью.

Лизетт сама сжала его пальцы.

— И ты поверил им! — дрогнувшим голосом произнесла она. — Ты поверил?

— Я бы не поверил, но это были не только слова… Они показали мне письмо, написанное тобой!

— Какое письмо? — спросила мгновенно помрачневшая Лизетт.

Джон достал из бокового кармана куртки аккуратно сложенный лист бумаги. С первого взгляда на него было ясно, что посланию этому много лет и читали его много-много раз. Не говоря ни слова, он протянул листок Лизетт.

Она взяла его с осторожной брезгливостью, будто жабу. Только пристальный взгляд Джона заставил ее прочитать записку. В ней было всего несколько строк. Но их содержание было страшным. Неудивительно, что даже сейчас он болезненно поморщился. Содержание записки Джон знал наизусть, и каждое слово отражалось болью в сердце.

* * *

"Если ты действительно имеешь ко мне хоть капельку сострадания, пожалуйста, забудь обо всем, что было между нами. Я никогда не стану твоей женой. Я люблю другого.

Лизетт”.

Глава 19

— Они обманули нас обоих! О бедный!.. Дорогой мой, любимый! Это адресовано вовсе не тебе! — воскликнула Лизетт. — Это часть письма, которое я написала Рено, когда поняла, что люблю не его, а тебя. — Лицо ее побледнело, и черные глаза от этого казались необыкновенно большими. — Рено собирался жениться на мне. Отца это устраивало. До того, как ты приехал, мы были помолвлены. — Она смолкла, и щеки ее, несмотря на прошедшие со дня этих событий годы, покрылись стыдливым румянцем. — Но как только я увидела тебя… — В глубине черных глаз зажегся загадочный огонь, лицо сделалось невыразимо нежным. — Когда мы встретились, я поняла, что не смогу выйти за него. Я любила тебя.., только тебя одного!

Из горла Джона вырвался не то стон, не то всхлип. Он положил руки на плечи женщины и порывисто притянул ее к себе.

— Я тоже любил тебя, — хрипловато прошептал он. — Всегда! Даже тогда, когда думал, что ты обманула меня, разрушила наши планы, что ты любишь другого, все равно любил!

— О Джон!