Моя единственная

— Как и ты учила меня, тетя, — говорит Остин, глядя на Девни.

— И мне понравилась каждая минута.

— Спорим, я умею кататься лучше тебя, — говорит Хэдли Остину, и я закатываю глаза.

— Не умеешь.

— Я умею!

— Ладно, вы двое, — с раздражением говорит Дев. — Вы оба отлично катаетесь, и нам очень хочется сделать это вместе. Если кому-то не интересно, пусть едет на квадроцикле с Шоном, который боится. Вы хотите быть такими же трусишками, как он?

Я смотрю на нее.

— Смешно.

Она пожимает плечами.

— Шон не боится, — защищает меня Остин. — Он профессиональный игрок в мяч и кэтчер, который должен беспокоиться о подачах, летящих на него с такой скоростью, что они могут сломать ему руку.

Я улыбаюсь его явному уважению к моей мужественности.

— Ага, именно так, — Девни качает головой.

— В любом случае, это будет очень весело, но нам нужно ужиться вместе.

Дети успокаиваются, и мы отправляемся в путь. Поездка проходит отлично, и я очень рад, что моя задница не на лошади. Девни, Зак, Остин и Хэдли едут впереди меня, пока мы направляемся к полям, которые тянутся вдоль ручья. На обратном пути мы проезжаем мимо старого здания, которое до сих пор преследует меня, и я позволяю своему квадроциклу остановиться. Они едут дальше, а я чувствую себя так, словно перенесся в прошлое. В этом здании хранится машина. Красный Camaro 1973 года, который чуть не разрушил мою жизнь. Жизнь, которую я пытался прожить, и прошлое, которое я пытался забыть. Но все это здесь, ждет, чтобы показать мне, что секреты могут быть похоронены или раскопаны.

— Шон! — слышу я голос Девни, когда она едет ко мне. Я нажимаю на газ и направляюсь в ее сторону. — Ты в порядке?

— Я в порядке, — говорю я с улыбкой.

Она смотрит на меня с любопытством.

— Ты уверен?

Эту историю я планирую рассказать ей, но не сейчас и не здесь.

— Я в порядке. Дети в порядке?

— Они хуже, чем мы были в этом возрасте.

Я смеюсь.

— Знаешь, что говорят о тонкой грани между любовью и ненавистью.

Девни закатывает глаза.

— Мы все знаем, что ты всегда меня любил.

— А еще мне несколько раз в неделю хотелось ударить тебя. Ты всегда была такой чертовски конкурентоспособной. Это раздражало.

Она криво улыбается.

— Да, раздражало, потому что ты всегда проигрывал. Эй, Шон?

— Что?

— Догони!

Она уносится прочь еще до того, как бросает вызов, и я снова гонюсь за девушкой, которая всегда была слишком быстрой, чтобы ее догнать.

Глава тринадцатая

Девни

Я лечу сквозь холодный воздух, позволяя ему обжигать мое лицо и легкие. Я люблю зиму. Запах снега и свежесть, которая витает в воздухе. Больше всего на свете я люблю кататься на Симбе, когда вокруг меня порхают хлопья снега. Земля покрывается обещаниями нетронутой земли. Это прекрасно и вселяет надежду.

Я слышу, как позади меня приближается квадроцикл, и пускаюсь галопом.

— Давай, Симба, — подбадриваю я его.

Я приближаюсь к тому месту, где оставила Зака и детей, но слышу позади себя все более громкий звук мотора квадроцикла. Проклятье. Я не могу проиграть. Шон — очень обидчивый проигравший, но он еще хуже, как победитель. Я никогда не переживу этого, и я уверена, что он найдет способ заставить меня заплатить. Как только я достигаю Зака и детей, я толкаю Симбу чуть сильнее и пролетаю мимо них с улыбкой на лице и смехом в воздухе позади меня.

Я кружусь на месте, а дети смеются.

— Ты победила его, тетя Дев.

— Конечно.

— Спорим, я смогу тебя победить! — Хэдли дразнит Остина.

— Ни за что. Я лучший наездник. У меня всю жизнь была лошадь, а ты — девчонка, — Остин произносит последнее слово с усмешкой, словно это проклятие.

О, эти двое либо безумно влюбятся, либо убьют друг друга. Хэдли не желает пропускать оскорбление мимо ушей.

— Ты глупый мальчишка и не знаешь, как хорошо я управляюсь с лошадью. Я лучшая среди всех, правда, дядя Шон? Ты думаешь, я могу управлять лошадью лучше, чем Остин, не так ли? Все девочки лучше мальчиков.

Я смотрю на Шона, который, похоже, с трудом преодолевает это минное поле.

— Шон, что ты думаешь? Девочки лучше мальчиков?

— Умм…

— Не отвечай, приятель, — предупреждает Зак.

Шон снова начинает говорить, но потом останавливается.

— Думаю, нам всем пора возвращаться, верно?

— Но здесь так хорошо. И моя лошадь такая счастливая, — говорит Хэдли, надув губы.

Здесь не хорошо, здесь чертовски холодно.

Я прочищаю горло.

— Я бы хотела, чтобы мы могли остаться, но у Остина завтра большой турнир, и мы не можем гулять так поздно. Не говоря уже о том, что наши пальцы могут скоро отвалиться от такого холода. У Шона завтра тренировка с Джаспером. Ну, он помогает, или как они там это называют.

— Что за игра? — спрашивает Зак.

— Я играю в бейсбол, как и Шон. Я тоже кэтчер.

— Правда? Логан играет, но он питчер. Как и я.

— А сколько ему лет?

— Ему почти одиннадцать, и у него есть кое-какие навыки.

Я улыбаюсь.

— У Остина то же самое с мастерством. Через несколько месяцев ему исполнится десять, но в этой лиге все двенадцатилетние дети, и он был создан, чтобы играть с ними.

Шон подходит к моей лошади и гладит Симбу по шее.

— У него настоящий талант даже в этом возрасте.

— Звучит знакомо, да? — спрашивает Зак.