Моя единственная

Боже, какая я ужасная.

— Ты веришь, что я не подозревала?

Его губы превращаются в грустную улыбку, а большой палец поглаживает верхнюю часть моей руки.

— Я знал, что ты влюблена в него, с первой нашей встречи. Я знал, что вы оба влюблены, и молился, чтобы заставить тебя полюбить меня.

Мои губы дрожат.

— Я люблю тебя.

— Я знаю.

— Правда?

Оливер кивает, но убирает руку, оставляя меня с чувством опустошенности.

— Но теперь ты узнала кое-что еще, и у меня нет ни единого шанса. Поэтому я сделаю то, что будет правильно для нас обоих, и уйду, пока мы еще можем оставаться друзьями.

— Олли…

Он встает, кладет салфетку на стол и подходит ко мне. Его губы прижимаются к моей макушке.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы ты исцелилась и нашла способ справиться с тем, что тебя беспокоит.

Мое сердце сильно колотится в груди, пока Оливер уходит. Я только что потеряла лучшего мужчину, с которым когда-либо встречалась. Ошибки продолжают накапливаться.

* * *

— Так ты рассказала Оливеру? — спрашивает Сидни, когда я сажусь у ее кровати. У нее было несколько ложных схваток, и Деклан выпускает ее из постели, только чтобы пописать.

Что она, очевидно, делает часто.

— И он порвал со мной.

Я открываю папку, готовая забыть о своей катастрофе в личной жизни, но Сидни не дает.

— Он порвал с тобой?

Я вздыхаю и закрываю папку.

— Да, и я не виню его за это. Оливер должен быть с той, кто безумно его любит. А не с той, кто не желает отдавать ему свое сердце.

— Почему ты не хочешь?

— Просто не хочу.

Сид откидывает голову назад.

— Вот и все. Это связано с чем-то из твоего прошлого? Что-то, что ты пытаешься скрыть, но у тебя это плохо получается? Или, может быть, потому что ты чего-то боишься?

— Сейчас я боюсь, потому что мой босс задает слишком много вопросов, — защищаясь, говорю я.

Сидни выхватывает бумаги из моей руки и бросает их на другую сторону кровати.

— Ты же знаешь, я не терпеливый человек. Мне нравится разбираться во всем и помогать людям. Тебя что-то расстраивает, и это не связано с тем, что ты засовываешь язык в рот Шону. Расскажи мне.

Есть истины, которые нельзя говорить, и это одна из них. Поэтому я перехожу к другой, которая является частью этого.

— Это касается того, почему я так долго отсутствовала.

— Ты имеешь в виду отъезд из Шугарлоуф после колледжа?

— Да, я… любила одного человека, когда была в Колорадо. Я очень любила его, но никому не говорила.

Она улыбается и ждет, когда я продолжу.

— Мы не должны были быть вместе, поэтому я и не говорила об этом. Кристофер был старше и имел авторитет. В любом случае, последние несколько недель были тяжелыми, потому что я часто думала о нем, а теперь с Шоном я как будто перестала понимать, кто я такая.

Губы Сидни сжались в плотную линию.

— Я не могу сказать тебе, кто ты, это можешь сделать только ты. Я могу сказать, что ты смелая, красивая, умная и замечательная подруга. Тебе не нужно было рассказывать Оливеру о поцелуе, это была пьяная ночь, за которую тебя никто не осудит, но ты это сделала. Ты встретила свои ошибки лицом к лицу. Ты справляешься с последствиями, и это то, чем ты должна гордиться.

Как же она ошибается. Я не могу смотреть в лицо своим ошибкам, я бегу. Как только появилась возможность, я сбежала из колледжа, в котором училась, и от всего, что его окружало. Я бегу от всего этого, и сейчас я делаю это с Шоном.

— Хотелось бы, чтобы это было правдой. Я до сих пор не отвечаю на звонки и сообщения Шона.

— Тебе нужно поговорить с ним. Поверь мне. От этого никуда не деться, и лучше знать, что с ним происходит, пока он не вернулся в город и не столкнулся с тобой.

На мой телефон приходит сообщение.

— Легок на помине, — говорю я, отбрасывая телефон в сторону даже не прочитав сообщение.

— Почему бы тебе не отправиться домой? Деклан продолжает вышагивать возле двери, и я уже немного устала. Спасибо, что принесла это, — ее рука постукивает по папке.

— Ты уверена?

— Уверена. Я здесь, если понадоблюсь.

Я сжимаю руку подруги, а затем выхожу в коридор, где, конечно же, меня встречает Деклан.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Нет. Это безумие. Я нервничаю, бешусь и боюсь выйти из дома за едой. Она издает какой-то звук, и я вскакиваю на ноги.

— Она сейчас активна, — улыбаюсь своему давнему другу, в какой-то мере наслаждаясь его страданиями.

— Это расплата за ее страдания в течение последних нескольких месяцев.

— У меня такое чувство, что я буду долго расплачиваться.

— Да, думаю, так и будет. Увидимся позже.

Я начинаю спускаться по лестнице, но Деклан зовет меня по имени. Когда я оборачиваюсь, он, кажется, колеблется, не решаясь что-то сказать.

— Я обещал ему, что не буду вмешиваться, — начинает Дек, и я напрягаюсь.

— Он сказал тебе.

Деклан кивает.

— Я знаю Шона, и он не делает ничего, не обдумав все до конца. Я знаю, что у вас двоих есть история, и не хочу все усложнять, но, если уж на то пошло, иногда сложности становятся чудесами, — он оглядывается в сторону комнаты, где находится Сидни. — И поверь мне, тебе нужны чудеса.

— Мы с Шоном разберемся с этим, — говорю я ему, не желая вдаваться в подробности.

— Я уверен, что разберетесь.