Моя единственная

— Нет, она не сердится. Она рада, что с тобой все в порядке, и, возможно, расстроена, но я не думаю, что она злится.

Остин вздыхает и поправляет ногу.

— Где твои костыли? — спрашиваю я.

— Я оставил их за пределами поля. Я не смог войти с ними.

Я говорю себе не злиться из-за этого.

— Ты ранен?

Он качает головой.

Ну, хотя бы это. Все равно мне нужно докопаться до сути, а потом отвезти его домой.

— Почему ты убежал?

Его взгляд переходит на площадку, а затем снова на меня.

— Я не хочу возвращаться в Шугарлоуф.

— Почему?

— Потому что там все грустно.

Я помню, что чувствовал то же самое. Там происходили плохие вещи. Там умирали люди. Отцы становились жестокими мудаками и разрушали жизни детей. Там разбивались мечты и умирали матери. Если говорить Остину, как он ошибается, или что все будет лучше, это не изменит того факта, что для него это реальность его жизни.

— Мы с тетей Девни не грустим.

Он оглядывается.

— Я слышал правду.

Ужас сжимает мой желудок, и я делаю все, чтобы заставить его сказать это. Если он услышал правду о том, что ему нельзя переезжать сюда, то я не собираюсь быть тем, кто скажет ему, что Девни на самом деле его мать.

— Что именно?

— Что тетя Девни мне не тетя.

Я боялся этого. Я не стану ему врать, но это не мой разговор. Поэтому я расскажу ему, что я чувствую по поводу всего этого, и, возможно, он сможет понять.

— Жизнь тяжела. Когда ты взрослый, тебе приходится решать, что правильно, а что нет в данный момент. В детстве ты просто чувствуешь и делаешь что-то, не зная последствий.

— Например, убегаешь?

— Да. И даже когда ты вырастаешь, ты все равно принимаешь неверные решения, а иногда, убегая от проблем, так и не можешь остановиться. Так случилось со мной, когда я учился в колледже, что-то случилось, и вместо того, чтобы сделать то, что должен был, я сделал другой выбор и сбежал. Мне потребовалось очень много времени, чтобы наконец остановиться.

— Это от меня ты бежал? Ты мой отец? — спрашивает он.

— Нет, но я хотел бы им быть.

— Правда?

Я киваю.

— Ты замечательный ребенок, и я очень люблю Девни. Однако если бы ты был моим сыном, мы бы сделали другой выбор. Возможно, в твоей жизни не было бы тех мамы и папы. Я думаю, тебе стоит поговорить с тетей. Пусть она все объяснит, и, может быть, вы оба найдете способ понять друг друга, но убегать — не лучший выход.

— Мне очень жаль, — его губы дрожат, и мое сердце немного разбивается.

— Я знаю, что это так, приятель. Как насчет того, чтобы вернуться и позволить Девни поухаживать за тобой?

— Она будет так расстроена.

— Наверное, так и будет, но если бы она не любила тебя так сильно, то не заметила бы твоего отсутствия и не переживала бы так, как сейчас.

Я подхватываю его на руки и несу к тому месту, где он оставил свои костыли. Я не знаю, как он проделал этот путь без них, и сейчас не хочу этого знать. Он в безопасности, и мне не пришлось нарушать обещание, данное Девни. С остальным мы сможем справиться.

* * *

Когда дверь квартиры открывается, Девни практически бросается к нему, притягивая к себе. Между ними текут слезы, а она продолжает касаться его лица.

— Ты в порядке? Ты не пострадал?

— Я в порядке.

— Ты уверен? Ты осмотрел его? — спрашивает она меня.

— Осмотрел. С ним все в порядке. Он расстроен, но с ним все будет в порядке.

Офицер полиции идет к нам.

— Я рада, что ты в безопасности, малыш. Я должна возвращаться.

Девни поднимает на нее глаза и мягко улыбается.

— Спасибо вам за все. Спасибо, что не бросили и остались здесь со мной.

— Не за что, — она снова смотрит на Остина. — Ты больше не сбегай, хорошо?

— Обещаю, что не буду.

— Хорошо. У тебя много людей, которые любят тебя.

— Да, мэм.

Она кивает мне и уходит, оставляя нас троих наедине со всем этим. Девни вытирает лицо обеими руками и испускает глубокий вздох.

— Я не знаю, что с этим делать, Остин. Я не знаю, кричать ли мне на тебя, плакать, бить тебя, умолять, чтобы ты больше никогда так со мной не поступал, или… Я не знаю.

Он смотрит на нее, стыд наполняет карие глаза, которые отражают ее глаза.

— Я просто не хотел уезжать.

— Это не повод убегать.

— Я знаю, но потом я услышал тебя… Я просто хотел задать тебе вопрос и… я…

Она поднимает на меня глаза, и я киваю, давая ей понять, что это то, чего она боялась.

— Ты слышал, что я действительно твоя биологическая мать.

Остин фыркает, прижимаясь к ее щеке.

— Как ты могла лгать мне все это время?

— Я пойду в другую комнату, чтобы вы могли поговорить, — предлагаю я, но она хватает меня за руку.

— Нет. Останься. Пожалуйста.

— Если ты этого хочешь… — я сажусь за стол, не зная, как все пройдет. Когда я был в его возрасте, я был торнадо, и никто не знал, в какую сторону пойдет дорога.

Она садится за стол, придвигая его так, чтобы мы оба оказались напротив него.

— Я никогда не хотела, чтобы ты узнал об этом вот так, Остин. Никогда. Честно говоря, я никогда не думала, что тебе придется это узнать, но после аварии все изменилось для всех нас.

— Ты обещала мне, что никогда не будешь лгать. Ты поклялась, что я всегда могу на тебя рассчитывать!