Моя единственная (ЛП)

— Просто поговори со мной, Дев. Нет ничего, что ты не могла бы мне рассказать.

Я откладываю вилку и делаю несколько тяжелых вдохов. Я уже живу с секретами, и они гноятся, с каждым днем отнимая у меня частичку души. Я не могу жить с еще одним. Хотя он может думать, что нет ничего такого, что мы не могли бы обсудить, есть вещи, которые никто не хочет слышать. Но я не хочу так поступать с ним. Я не соглашусь на что-то большее, когда все вокруг — ложь. Я совершила ошибку. Я облажалась, и я должна признать это.

— В ту ночь, когда я была с Шоном… — я делаю долгую паузу, ненавидя то, что собираюсь причинить ему боль. Он этого не заслуживает, но больше всего на свете он заслуживает правды. — Мы много пили.

Оливер улыбается и качает головой.

— Если я правильно помню, ты расплатилась за это на следующий день.

Я плачу за это с тех пор, как это случилось.

— Да, но это еще не все… — Боже, меня тошнит. — Мы были очень пьяны. Мы оба были, ну, нам следовало прекратить пить намного раньше. Я должна сказать тебе это, потому что я люблю тебя. Люблю. Я люблю тебя, и я люблю то, что у нас есть.

— Девни, вы… вы спали вместе?

Я отшатнулась назад, глаза расширились от шока. Какого черта он так быстро сделал такой вывод?

— Нет, — быстро говорю я. — Нет, не спали. Но мы… ну, мы целовались.

Оливер откидывается назад, поправляя салфетку на коленях.

— Понятно. Не так, как вы обычно здороваетесь или прощаетесь?

Я качаю головой.

— Нет.

Он сглатывает и отпивает вино.

— Я не удивлен.

А я удивлена.

— Почему ты так говоришь?

— Что-нибудь еще случилось? — спрашивает он, покачав головой. — Я предполагаю, что ты говоришь мне об этом, потому что есть что-то еще.

— Нет, клянусь. Это было глупо, и с тех пор я с ним не разговаривала, но я хотела тебе сказать. Мне так жаль. Я люблю тебя. Я ненавижу то, что причинила тебе боль и разрушила то, что у нас есть. Я бы хотела вернуться назад и остановить это. Мне так жаль, Оливер.

Оливер, самый милый человек на свете, который ни разу не усомнился и не заставил меня сделать то, чего я не хотела, парень, который собрал меня воедино, когда я разваливалась на части, о чем никто больше не знал, собирается меня возненавидеть. И самое печальное, что он имеет на это полное право. Я вытираю слезу, повисшую на кончике ресниц. Нет оправдания тому выбору, который я сделала.

— Ты любишь его?

У меня сводит желудок. Да. Нет. Я не знаю. Мои чувства к нему запутаны.

— Я люблю его уже давно, но я не люблю его так, как люблю тебя.

— Я спрашиваю, любишь ли ты его. Нет, если ты любишь Шона так, как любила всегда… — в его голосе звучит напряжение, которого я никогда раньше не слышала. Мне не нравится, что я нарушаю его доверие — и его сердце.

— Я знаю, о чем ты спрашиваешь, и я никогда не думала о нем иначе, чем… как о Шоне.

— И что же сейчас?

Мое сердце громко стучит. Кажется, что все вокруг рушится, и я не знаю, как это остановить. Я кладу руку на шею, играя с ожерельем, которое Шон подарил мне, когда мне было шестнадцать. И по какой-то причине это единственное неосознанное движение говорит мне правду.

— Он мой лучший друг.

Оливер кивает.

— И это все, кем я когда-либо хотел быть для тебя.

И это не меньше, чем он заслуживает. Я смотрю на него, тяжело сглатывая, но его лицо — маска, которую я не могу прочесть.

— Ты ведь понимаешь, что это значит для нас?

По моей щеке скатывается слеза, и я киваю.

— Я разрушила нас.

— Дело не в поцелуе. Я могу забыть, о поцелуе, — говорит он со смехом. — Как это печально. Я здесь, говорю женщине, которую планировал попросить выйти за меня замуж на следующей неделе, что могу простить ей поцелуй с другим мужчиной.

Я быстро открываю рот, пытаясь сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы сделать ситуацию лучше.

— Олли.

— Я не могу так поступить с собой. Я не могу любить тебя, когда ты любишь другого мужчину. Если бы я попросил тебя выбрать, между нами, ты бы выбрала его.

Я хочу отрицать это, но это будет ложью. Может, я и не люблю Шона так, как он думает, но я люблю его достаточно, чтобы знать, что, если бы Оливер заставил меня выбирать, я бы никогда не отпустила Шона. Поэтому мы оказались в тупике.

Олли кладет руку на стол ладонью вверх.

— Возьми мою руку, Девни, — я кладу ее в его. — Я не стану лгать и говорить, что мне не больно. Твоя дружба с Шоном всегда была для меня тяжелой, в основном потому, что я ее не понимал. Однако я принял ее. Я люблю тебя и хочу жениться на тебе, но я не могу пойти против него, ты понимаешь?

Я киваю.

— Я бы никогда не попросила тебя об этом.

— Но ты просишь. Ты любишь его, хотя никогда не позволяла себе чувствовать это. Может быть, до сих пор. Ваша дружба с ним нерушима, а я всегда соперничаю за место в твоем сердце… то, которое принадлежит ему.

Шон — это тот человек, по которому я всегда меряю людей. Именно к нему я обращаюсь, когда мне больно или одиноко. Не знаю, почему я пытаюсь притворяться иначе.

— Я хотела, чтобы это был ты, — признаюсь я, давая слезам пролиться. — Я хотела, чтобы это были мы.

— Я тоже хотел, — голос Оливера срывается на полуслове. — Я просто знал, что веду проигрышную борьбу.