Моя единственная надежда

Ладно, подумал он, расплываясь в улыбке, мне стоило начать с этого.

– Я знаю, милая. Это я знаю. Но что я должен знать точно, это уверена ли ты в том, что хочешь остаться. Я понимаю, как много значила для тебя эта работа…

Она не дала Райдеру договорить, приложив палец к его губам, и он едва удержался, чтобы не схватить его ртом.

Чтобы не искушать судьбу, Надя убрала палец и положила ему руку на грудь туда, где билось сердце.

– Я прилетела туда и дошла до самой стойки ресепшен, но не смогла зарегистрироваться. Я не могла заставить себя поверить в то, что действительно должна быть в этом месте. Ни одно решение не давалось мне так легко, как решение вернуться сюда. К тебе, Райдер. Чтобы сказать тебе…

– Я тоже люблю тебя, Надя.

Теперь настала очередь Нади светиться от радости.

В этот миг Райдер Фицджеральд – этот давно потерявшийся субъект – нашел себя.

Потому что нашел ее.

И теперь никогда не даст ей уйти.

На этот раз поцелуй был медленным, глубоким, лишившим ее способности думать и вознесшим на вершину чувства. Потому что впервые с тех пор, как он ее встретил, все, что у них было, – это время. Годы. Вечность.

А потом лифт тронулся.

Надя взвизгнула, по крайней мере, Райдер так думал.

– Он работает! – смеясь и вертясь на месте, воскликнула она. – Я пробыла здесь почти год, и он ни разу не работал.

– Это знак.

– Того, что обслуживающая компания вняла мольбам Амелии?

– Того, что эта сонная махина хочет, чтобы мы остались здесь. Вместе. С одним условием, – сказал Райдер, указывая пальцем на лифт, который, скрипя всю дорогу, вползал на первый этаж. – Никаких занятий танцами. Никогда.

– Идет, – согласилась Надя, обнимая его за пояс. – Но покачаться-то мы можем. Это у нас хорошо получается.

– Да, – отозвался Райдер, – качаемся мы хорошо.

Лифт с грохотом остановился, и Райдер, распахнув двери, впустил в лифт солнце.

Оказавшись на улице, Надя раскинула в стороны руки, на каждой из которых болталось по сумке, и, закрыв глаза, вдохнула полной грудью.

– Кажется, начался какой-то новый день. Правда?

– Новая жизнь, – поправил он.

Она взглянула на Райдера с томной улыбкой, напоминавшей о жарких телах и прохладных простынях, и сказала:

– У меня есть пара часов, пока не начнутся занятия для взрослых.

Он так громко засмеялся, что его смех эхом отразился от соседних домов.

– Ну ты и артистка. Значит, работа у тебя уже есть.

Она пожала плечами. А потом сказала:

– На время. Пока я не найду настоящую. Которую хочу.

Райдер взялся за ее шарф и, обмотав его вокруг Надиной шеи, потянул ее к себе.

– Конечно. А… пока? – спросил он так, что только она одна могла его слышать.

– Не знаю, может, погуляем? Или выпьем кофе?

– Я думал, ты его терпеть не можешь.

– Когда я это говорила?

– В первый день. Когда я пригласил тебя. Да вы обманщица, мисс Надя.

– Ха! Я в жизни не обманывала. Просто ты… ты сразил меня.

– А теперь?

– Ты по-прежнему сражаешь меня наповал. Ты самое большое потрясение в моей жизни.

Надя поцеловала его, и это было глубоко, по-настоящему, гораздо больше, чем просто потрясающе.

– Я знаю тут одно место, где продают еду навынос. Они еще сдают комнаты над пабом. Это тут за углом.

– С превеликим удовольствием.

Райдер предложил ей согнутую в локте руку, и Надя оперлась на нее, положив голову на его широкое плечо. Они пошли по узкой Ричмонд-стрит под нежными лучами солнца, пробивавшегося сквозь рваные облака.

Эпилог

Надя пробралась сквозь стопки штукатурных плит и пластиковой пленки, свисавшей с лесов, и, выйдя из дверей на третьем этаже, стала спускаться по лестнице старого здания на Ричмонд-стрит, которое теперь называла своим домом.

С площадки второго этажа она через открытый дверной проем заметила Амелию, проводившую занятия во временной студии, пока компания Райдера доделывала новую студию пластических искусств неподалеку от его прежнего дома в Брайтоне.

Амелия, бившаяся с группой подростков, которых, очевидно, привели на занятия насильно, чтобы подготовить к выпускному, жестом позвала Надю к себе с молчаливой просьбой: выручай! Но Надя отмахнулась от ее призыва.

Потуже замотав толстый шарф, она вышла из свежевыкрашенных дверей и сбежала по ступенькам. Надя дошла до конца дорожки и в очередной раз восхитилась, каким теплым выглядел дом даже сейчас, зимой, с расчищенным фасадом, окнами без решеток и аккуратным рядом яблонь, высаженных перед входом.

Сунув руки в карманы, Надя гордо задрала плечи и взглянула вверх на арочные окна третьего этажа. Первое, где она любила сидеть, придумывая, что они будут делать в выходные. Второе, прямо напротив их огромной кровати, которую привезли в первый же вечер после того, как дом стал официально принадлежать им. И третье, наилучшим образом освещавшее старый чертежный стол Райдера, который раньше принадлежал его матери.