Моя еврейская бабушка (сборник)

Володе вдруг вспомнились забытые слова из детства: «Цорес грейсе!». Они всплыли в памяти случайно. Так иногда бывает. Вспомнятся какие-то слова из прошлого, а зачем они пришли, почему, с какой стати, это уже решать каждому. Раньше Сырец не задумывался над смыслом еврейских слов, бормочет что-то отец – и пусть себе бормочет. А сейчас забытые слова сами по себе появились из небытия. Он сперва не понял, откуда и зачем они взялись, но напряг память и вспомнил, что особенно часто «цорес грейсе» звучало во время хрущевского переселения. Соломон повторял эти слова шепотом, бормоча их про себя, видимо, чтобы Ханна ненароком не услышала. Великие беды. Грядут великие беды. Но Ханна лишь притворялась, что ничего не слышит. Она-то готовилась к великим бедам заранее. В детстве Сырец злился на отца, думая, что тот частым повторением странных слов притягивает к семье горе, но жизнь перечеркнула детские обиды, отделив зерна от плевел. Володя понял слова и поступки Соломона лишь на исходе жизни. И для него настал тот черный день, когда странные слова зазвучали в нем сами по себе, Сырец никогда не произносил их вслух. Он даже не знал, что знает их.

Сначала его донимала своими дурацкими снами Зойка. Затем стали поступать письма с угрозами, не менее дурацкими, чем Зойкины видения. После писем начались звонки. В трубке угрожающе и зловеще молчали. Сухо потрескивал эфир, натянуто звенела космическая пустота, радиоволны переливались одна в другую, создавая мифический шум прибоя. Сырец слушал телефонную тишину и понимал, что он не один, с ним рядом еще кто-то. Оба молча и напряженно слушали потрескивающую тишину. И тот, второй, стоял за спиной Сырца с поднятой рукой, но что у него в руке – пистолет или нож – пока было не понять. Сырец, затаив дыхание, слушал черную пустоту, сливаясь с тишиной и трубкой воедино, чтобы понять, кто здесь спрятался, зачем, и что ему нужно? Володя положил трубку и сказал, обращаясь к самому себе: «Цорес грейсе!». И вздрогнул. Непонятные слова прозвучали громом. Великие беды имеют правилом поступать, когда и как им вздумается. И человек в предчувствии беды должен собраться в пружину, чтобы с честью перенести испытание. Но пока что в пружину Сырец не спешил скручиваться.

Он все еще пытался жить по-прежнему. Будто бы ничего не случилось. Ему нечего было бояться. В районе все схвачено. Рядом надежные люди. Надежнее не бывает. «Крыша» у Сырца проверенная, долгие годы ушли на создание твердой основы. Где, где он допустил ошибку? Володя вновь и вновь прокручивал пластинку, но на каждом круге подозрения сходились на Зойке. Неужели она сдала его? Красивая молодая женщина позарилась на чьи-то обещания и продала ненормального еврея в страшные и цепкие лапы. Теперь они страшно дышат в пустую трубку, пишут ему загадочные письма. Почерк не разобрать. Сплошные каракули. Номер телефона не установить. Он сбрасывается через определенное время. И вновь Сырец задумался о своей жизни. Что-то не то творилось. И снова начались круги ада. Один за другим проходили перед глазами Сырца десятилетия его жизни. И снова он возвращался мыслями к своим родителям. Если бы их отвратило друг от друга то, что отвращает обычных людей, Володе было бы легче. Все нормальные люди ссорятся, затем следует примирение. Так и живут, как все, как остальной мир. Если бы в семье существовали тайны, как у многих бывает, когда дети рождаются неизвестно от кого, а позже все это выявляется, но люди все равно живут, не отступая от общих правил. Будто так и положено. В семье Соломона просто не было понимания. Родные Володю тихо презирали. И это была основная причина родственного отторжения. Иногда Сырцу казалось, что его жизнь не удалась именно по этой причине. В его семье не ссорились, не грешили. Просто не понимали друг друга. Так вышло, что все беды Сырец привык сваливать на забытую семейную проблему. Но сейчас ему было не до детских обид.

В новом страхе не было логики. В нем были угрозы и кошмары, а логики не было. Но Сырец упрямо стоял на своем, считая, что еще ничего не случилось. Еще можно все исправить, устроить, купить, уговорить, договориться, в конце концов. Но исправлять было нечего, покупать и уговаривать некого, а договариваться не с кем. В телефонной трубке зияла черная дыра, в подметных письмах не было смысла, а Зойкины сны изводили женской бестолковостью. И с извечным «цорес грейсе» можно жить, как жил до Сырца его отец Соломон. И Сырец плюнул на обстоятельства. Пусть все будет как есть. А как должно быть – он устроит. И Володя отправился в укромное местечко, куда недавно перевез немудреные пожитки своего закрытого алкогольного предприятия. Закрытым оно считалось по случаю его незаконного происхождения. Володя купил себе какую-то лицензию, разрешающую частное предпринимательство, но не доверял ей. Держал при себе на всякий случай. Вдруг поможет. На сей раз Сырец с комфортом устроился на Аркашиной даче, если можно было назвать дачей обветшавший фанерный домик в Синявино.