Моя фамилия Павлов

Он должен был стать основным танком Красной, а с 1946 года, если это не изменится, и Советской армии. Маневренный, достаточно надежный, мощный и хорошо защищенный танк, он в то же время был очень технологичным и относительно недорогим, что и стало причиной его массового производства. И сейчас он мог полностью изменить ход войны. При тех же преимуществах Т-34, он был значительно сильней его, и по факту наши войска получали отличный средний танк, по сути являющийся тяжелым, так как орудие калибра 100 миллиметров объективно можно было считать орудием тяжелого танка. Главное, что новые танки могли с легкостью бороться со всеми немецкими танками. За исключением, пожалуй, «Фердинанда», Т-44 мог с безопасной для себя дистанции уничтожать всю бронетехнику противника.

Духов с Кошкиным уехали, получив от меня ЦУ, и надо сказать, что они и сами прекрасно справлялись с порученным им заданием, они так ни разу и не побеспокоили меня. Видимо, полученные наброски и данные по ТТХ позволили им не отвлекаться на споры по тому, что и как делать.

А у меня потянулась обычная фронтовая жизнь. Положение по всему огромному фронту пришло в норму. Обе стороны усиленно закапывались в землю, несмотря на то что немцы не потеряли надежды прорвать наши укрепления и двинуться дальше, они тоже, как кроты, усердно копали. На данный момент обе стороны не имели достаточно сил для наступления и прекрасно это понимали. И мы, и немцы делали ставку на следующий год, а пока усиленно копили силы для предстоящего генерального сражения. Всем было ясно, что следующий год станет решающим, именно тогда определится победитель, и каждый старался перетянуть победу на свою сторону.

Япония и Турция, как ни склонял их Гитлер, держались нейтралитета, к тому же Япония увязла в войне с Америкой, и теперь ей было не до нашего Дальнего Востока.

Позиции обеих сторон вдоль линии фронта представляли собой многочисленные укрепленные траншеи с множеством различных огневых точек и параллельных линии фронта полевых дорог для возможности быстрой переброски резервов. Война окончательно превратилась в позиционную, а примерное равенство сил не давало возможности прорвать оборону противника без большой подготовки.

Постепенно у меня стали копиться резервы, и я снова принялся менять войска на линии фронта, давая тем самым своим бойцам небольшой отдых. Также шла постоянная ротация бойцов в подразделениях. На место выбывших по причине смерти или ранения бойцов прибывали призванные, и причем сразу с оружием, а не как в тот раз, когда маршевые батальоны прибывали безоружными. И вооружены они были отлично, две трети бойцов – автоматами ППС, а треть – самозарядными карабинами СКС под мосинский патрон. Карабины давали тем, кто лучше стрелял, таким образом, получая бойцов дальнего круга действия. Они вместе с пулеметчиками в бою должны были вести огонь на дальней дистанции, а автоматы давали всем остальным, и те в бою включались в работу уже на близкой дистанции.

В любом случае огневая мощь нашей пехоты была значительно выше огневой мощи противника. А поскольку в основном в пополнение шла молодежь, то старики сразу брали их в оборот, уча военному делу. Те же бойцы, кто возвращался из госпиталей, направлялись не в свои подразделения, а в новые, тем самым разбавляя призванный молодняк и становясь для них наставниками и учителями.

Я не стремился сразу бросать в бой молодых. Для начала их нужно было натаскать, чем и занимались мои командиры. Потери среди состава были небольшими, в первой линии в большинстве находились только расчеты огневых точек, а основной состав подразделений был во второй и третей линии обороны. В случае атаки у них было достаточно времени, чтобы по ходам сообщений занять свои места в первой линии обороны. Все это позволяло свести потери личного состава практически к нулю при вражеских обстрелах. Зенитки и воздушное прикрытие не давали возможности немцам бомбить наши позиции, по крайней мере прицельно, а при открытии артогня в дело вступала наша артиллерия, начиная контрбатарейную стрельбу. В результате потери были очень маленькими, что несказанно радовало моих бойцов.

Вот так и бежало время, день за днем, неделя за неделей, закончилось лето, и наступила осень. Полили дожди, и бойцы в основном сидели по блиндажам, греясь возле буржуек. Если кто и воевал, то это разведка, вот им самая лафа, хотя погода мерзость и хороший хозяин в такую погоду и собаку на улицу не выгонит, зато для разведки самое то. Все сидят по укрытиям, часовым мало что видно, да и дождь хорошо скрывает звуки, вот и активизировалась разведка по обе стороны фронта.

Для противодействия немецким разведчикам и диверсантам я гонял резервы на прочесывание местности, пусть учатся, да и часовых усилил. По моему приказу на пост заступал не один часовой, а сразу трое, один открыто и двое рядом в укрытии, и это дало свои результаты: количество успешных рейдов немецких разведчиков резко сократилось.