Моя философия

Несмотря на все успехи криминального чтива, до сих пор не известно, кто «заказал» Тутанхамона, президента Кеннеди и царевича Димитрия, от которого «мальчики кровавые в глазах». Правда, Кеннеди успокоили совсем недавно. Каких-нибудь сорок лет назад — явно мало для приличного расследования. Но с Тутанхамоном-то можно было разобраться за три тысячи лет? Кто стукнул его «тупым предметом по голове», как утверждают археологи? Или, может, он по неосторожности с трона упал? Египет — страна маленькая. Бежать некуда. Посредине — Нил. Справа, слева — пустыня. Но не нашлось ни одного правдолюба, который бы спросил: «А что с нашим фараоном-то, братцы?»

Грустная истина гласит: вся мировая полицейская система до сих пор держится на двух китах — доносе и пытке. Первое деликатно именуется в уголовном кодексе «сообщением о преступлении». Второе — как бы вовсе не существует. Но, тем не менее, живет и здравствует. Не оставляющий следов на теле удар по почкам известен любому профессионалу.

Конечно, в старые времена было веселее! Петровская инструкция «како пытать» оговаривала все тонкости. Пытали три раза, поднимая на дыбу и выворачивая суставы в руках. Если показания во всех трех случаях совпадали — процесс прекращался. Если подследственный начинал путаться, добавляли еще подъемчик-другой. И так, пока три попытки подряд бедолага не говорил одно и то же — искомую «истину». Метод варварский. Но в стране, где второе лицо в империи — князь Меньшиков умел только подписываться, а не писать, было не до тонкостей перекрестных допросов.

За годы журналистских приключений мне пришлось повидать разных следователей. Точно так же, как разных политиков и разных «звезд». Я помню интеллигентного капитана, устало пошутившего, что «живой мент, в отличие от киношного, расследует сразу двадцать пять преступлений в день и все без успеха». И разгильдяя-лейтеху, признавшегося, что не мог взяться за дело, так как «загулял вчера на дне рождения». И вполне реальную Каменскую лет сорока, пожаловавшуюся на то, что она стирала дома все воскресенье.

Честно говоря, эти встречи дали больше, чем чтение полного собрания сочинений Конан Дойла. Они избавили меня от веры в правосудие.

Любимым в детстве детективам я вынес собственный приговор — вечная ссылка на самую дальнюю полку в библиотеке. Хотя иногда подумываю: а не приговорить ли их к сожжению, как еретиков в средневековье?

Памятка отечественному законодателю

Власть — от Бога. Но законы — от людей у находящихся при власти. Поэтому в них мало божественного. То, что считается преступлением в одни времена, при изменившихся обстоятельствах может оказаться подвигом. В дни мира казнят за то, что поднял руку на соседа. А в дни войны — из-за того, что рука не поднималась.

Правовое государство у нас строят, как раньше коммунизм. С тайной надеждой — авось не доживем! Все только и говорят, что о верховенстве закона. А в глубине души желают ему провалиться в тартарары вместе с судами и уголовным кодексом.

Наш человек знает: жить не по лжи нельзя! Высшая радость для него: творить все, что взбредет в голову, и ни за что не отвечать. Ни один из героев украинских сказок не платил за квартиру, не служил в погранвойсках и даже не ездил по правилам уличного движения. «Анархия — мать порядка» — такой лозунг мог родиться только в нашей стране. Как и анекдот про вуйка, свято уверенного, что убивать москаля можно без риска схлопотать сдачу. (Помните: «А якщо москаль вас вб'е?» — «О, а мене ж за що?»)

В Украине не придерживаются не только международного права, но даже простых норм человеческого общежития. Только наш патриот может верить, что дешевый газ бывает за карие очи и черные брови, а хорошее отношение — за плевок в борщ соседу. «Якби ви знали, як нас не люблять!» — часто жаловались мне национально свидомые упыри. На что получали ответ: «А кого любите вы? Поляки для вас — «ляхи», евреи — «жиды», а все остальные украинцы, кроме вас, — «зрадныки». Чего ж вы хотите?»

Каждый из наших граждан настолько убежден в собственной справедливости, что напрочь отрицает ее у другого. Поэтому храмы отечественной Фемиды пребывают в запустении. Меньше всего типичный районный суд похож на программу «Судовi справи з Iгорем Годецьким». Зайдите и убедитесь.