Моя философия

Матриархат — еще хуже. Власть предполагает ответственность. Пилить за финансовые просчеты придется только себя. Обвинять во всех грехах — тоже. И рано или поздно — подавать в отставку. А это болезненно для уязвимой женской психики. То ли дело — гаремные нравы!

Мысль, что именно мы, мужчины, мечтаем со держать вас взаперти, арифметически увеличивая число «узниц» до бесконечности, — глубоко порочна. Женщины сами просятся в рабство. С нас довольно и простых развлечений. Поход по девочкам — в сто раз дешевле содержания постоянно действующего притона только для одного клиента. Даму сердца (я хотел сказать, любовницу) можно взять, уволить и снова взять. Многоженство, напротив, предполагает строгую законность на фоне процветающей экономики.

Позволить себе такое в наших краях могли только истинные секс-богатыри — языческие князья древнего Киева. Лаконичность летописей не должна смущать исследователей. Историк отмечал только экстраординарное — мор, глад и набег печенегов. Привычное его не интересовало. Кратко упомянув о шести женах и восьмистах (!) наложницах князя Владимира, Нестор-летописец сразу же перешел к вопросу о крещении Руси.

Но мы можем вообразить, как это было! До крещения Владимир прокняжил в Киеве восемь лет, ежегодно совершая по военному походу. Следовательно, едва вернувшись с грабежа, будущий святой тут же затевал очередную свадьбу с периодичностью раз в шестнадцать месяцев. Наложниц же употреблял ровно по сто штук в год!

Девы сами надоедали ему приставанием взять их на содержание — жить у князя за пазухой куда удобнее, чем стирать портянки простому мужику. Народ в благодетеле души не чаял — «отец родной» только то и делал, что буйствовал да женился. В результате вся дань с покоренных племен ушла на содержание гарема. Не выдержав напряжения физических и нравственных сил, утомленный князь смирил гордыню и принял христианскую доктрину единобрачия.

С тех пор наши женщины, вместо привольной гаремной жизни, обречены на тяжкий труд в поте лица. Но современный плюрализм позволяет исправить ошибки прошлого. Мир переходит к многоукладности. Свирепый тигр и трепетная лань мирно дискутируют в Верховной Раде, спускаясь после дебатов в парламентскую столовую заморить червячка: кто скоромной, кто вегетарианской пищей. Геи и лесбиянки заключают однополые браки, а капитализм и социализм настолько тесно переплелись в объятиях, что породили понятие «смешанной» экономики. Не прискорбно ли, что на фоне такого вольнодумства женщины до сих пор лишены законного, облегчающего их нелегкую повседневную жизнь права делиться мужем и домашней работой с себе подобными?

Аргумент, что подобный подход не соответствует европейскому духу, лишен даже намека на истинность. Полигамия — красивый древний обычай наших предков, уничтоженный из зависти средневековыми фанатиками, ненавидевшими все прекрасное. В суровые времена, требующие решительных мер, к нему неизменно возвращались — например, в Германии после Тридцатилетней войны, когда население на две трети сократилось от чумы и от подвигов. А наше время как раз такое. Женщины нуждаются в бережной защите и особом внимании. Где еще они найдут их, как не за уютными гаремными стенами?

Вопрос производства евнухов не считаю существенным. С этим не будет проблем. Уверен, что многие милиционеры, вынужденные ныне канючить мзду на перекрестках автомобильных дорог, добровольно согласятся оскопить себя в обмен на высокооплачиваемую и престижную службу по охране сверхсекретных гаремных объектов. Так будем же европейцами, господа!

Идеальная женщина

«Если ты идешь к женщине, возьми с собой кнут». Фридрих Ницше

Существует мнение, что идеал — вещь индивидуальная. Как зубная щетка. Одни любят щетку с жесткой щетиной, другие — с мягкой. Будто бы так и с женщинами: кому-то нравятся брюнетки, а кому-то — ласковые, тихие русалки, давно позабывшие естественный цвет своих волос — столько раз приходилось перекрашиваться под очередного партнера.

Все это — чушь. Любому мужчине нравятся только строгие и высокомерные (цвет волос не имеет значения), готовые ради него не то что перекраситься, а остричься наголо. Ибо по-прежнему самая модная пьеса — «Укрощение строптивой». Даже сейчас, в эпоху демократии и голливудских поделок.

Идеал — это классика. А классика неподвластна времени. Просто до нее трудно дотянуться. И женщинам. И мужчинам. Всем мечтающим вписаться в ее каталог.

Разложите девять женских фотографий. Добавьте десятую — из «Плейбоя». Девяносто девять процентов мужчин скажут: «Мы хотим вот эту — последнюю. Она нам нравится». И даже тот, кто промолчит, тоже ее хочет. Просто мама в детстве не научила его говорить правду. И он боится признаться. А потому ничего не получит.

В «Плейбое» же все просчитано правильно. Все пропорции. Именно тут то золотое сечение, что выводит из себя любого англосакса и готтентота, доказывая единство человеческой расы.