Моя фронтовая лыжня

Наиболее свежие и достоверные вести о положении в районе Мясного Бора привез нам Цыган. Так лыжбатовцы прозвали нашего командира хозвзвода старшину Комарова. С виду и по разговору он типичный уралец и родом из уральского горняцкого поселка Висимо-Шайтанска. Прозвищем своим земляк Мамина-Сибиряка обязан не цыганистой внешности, а крепкой привязанности к лошадям.

Увидит старшина коня, скажем, из артиллерийской упряжки и тут же всесторонне осмотрит его. Будто покупать или выменивать собирается. Заглянет в зубы, приподнимет хвост, вывернет ногу и проверит, хорошо ли держится подкова, потычет кулаком в бок, ласково похлопает рукой по крупу...

Есть у старшины и свой, хозвзводовский конь - Шайтан. Настоящий вездеход! Впряженный в розвальни, он тащит любой груз и по какой угодно дороге. Лишь бы под ногами была мало-мальски твердая опора.

Цыган большую часть времени проводит в разъездах. Одетый в длиннополый овчинный тулуп, лежа в розвальнях на боку, он мчится на Шайтане то в полковые или дивизионные тылы, то еще дальше - в соседнюю дивизию, или к конникам Гусева, или в 7-ю танковую бригаду... Изъездил вдоль и поперек всю "Любанскую бутыль". В лыжбат возвращается обычно с чем-то объемистым, весомым. Поэтому и разъезжает не верхом, а в розвальнях.

А во второй половине марта, когда из-за недостатка горючего и весеннего бездорожья движение автотранспорта резко сократилось, Цыган получил еще более далекую командировку - на Большую землю. С разрешения армии 4-я гвардейская направила на восточный берег Волхова большой санный обоз за боеприпасами, продуктами, медикаментами и почтой.

Прошла одна неделя, другая, а Комарова все нет и нет. Мы уже было похоронили нашего главного снабженца, решив, что он погиб в пути. И вдруг Цыган вернулся - сильно осунувшийся, будто после тяжелой болезни. Рассказывает, где и по какой причине застрял на столь долгий срок.

19 марта немцы полностью перекрыли горловину, и в течение восьми суток у Мясного Бора шло ожесточенное сражение. 2-я ударная изнутри, части 59-й и 52-й армий извне заново прорубали проход. И в конце концов, ценой немалых жертв, прорубили. Но ширина коридора сократилась в несколько раз. Теперь она всего-навсего два километра.

Хоронясь в лесу, обозники с большой тревогой ждали исхода сражения. Когда же представилась возможность ехать дальше на запад, наступила пора менять сани на телеги. А где их взять! Даже такой безотказный тяжеловоз, как Шайтан, не смог справиться с возом. Комаров и его помощник-хозвзводовец впряглись в сани пристяжными.

В узком мясноборском коридоре погибла часть лошадей, ранило нескольких повозочных. Сани с грузами и ранеными в основном тащили люди. Обозникам помогали попутчики...

Именно с этого момента, с конца марта сорок второго, узкую полоску болотистой земли, которая на несколько километров тянется к западу от Мясного Бора, все чаще и чаще стали называть "Долиной смерти".

Окруженческое меню

Являюсь к своим лыжбатовцам с двумястами граммов сухарей на брата - и все! Представляете себе, что это значит? Конечно, каждый понимает, что старшина тут ни при чем. Тем не менее чувствую себя отвратительно. В блокированном Ленинграде родители тоже не повинны, что их дети умирают от дистрофии. Но сознание невиновности не избавляет взрослых от моральных страданий.

Все относительно. С сожалением вспоминаю прошедшие дни моего старшинства. На складах выдавали полную норму, случалось, даже перепадала добавка. А я мысленно жаловался на свою судьбу: до чего же тяжела доля ротного старшины!

Теперь-то понимаю, в какое благодатное время начал свое старшинство. Настоящие трудности начались с того дня, когда суточный паек на роту поместился в моем вещмешке и я понес его один, без помощи Мусы и Романа.

Пока что лыжбатовцы держатся, в уныние не впадают. Потуже затягивают ремни и надеются на лучшие дни. Кое-кто пытается даже шутить - как в добрые прежние времена.

- И будем мы пить росу божию, будем питаться диким медом и акридами! нарочито патетическим тоном говорит Философ, принимая свою порцию коричневато-темных сухарей.

- Дикий мед - это совсем не худо! - отзывается Нургалиев. - А вот акрид не приходилось едать. Это вроде шанег, что ли?

- Какие там шаньги! В Евангелии сказано, будто Иоанн Креститель, пребывая в пустыне, никакой другой свежатины, кроме саранчи, не имел.

- Нет уж! Коли наш старшина этих самых акрид, раздобудет, так я свою порцию тебе задаром отдам. Такая свежатина не по мне!