Моя география

После того как буквально каждый квадратный сантиметр моего тела был сканирован с помощью различных приборов, врачи пришли к выводу, что я годен для службы их клубу. И мы сразу отправились на презентацию.

У офиса клуба собрались тысяч пять-семь болельщиков и, конечно же, множество журналистов, с которыми я общался часа полтора. Не будь рядом Джорджа Скэнлона, не знаю, как бы я все это выдержал после такой безумной ночи.

А когда я собирался выйти к болельщикам, случился любопытный эпизод. Ко мне подошел какой-то человек и что-то сказал на ухо. Я, естественно, ничего не понял, но мне объяснили. Оказывается, он посоветовал мне снять галстук. Потребовались дальнейшие объяснения, после которых я, наконец, все понял. Дело в том, что галстук на мне был в черно-белую полоску. А именно так выглядит форма «Ювентуса» - злейшего врага «Фиорентины». И болельщики, понятно, были бы очень озадачены, увидев меня в таком одеянии. Галстук я быстро стянул с шеи и запихнул в карман, а потом при первом удобном случае кому-то подарил (вещь-то была хорошая, несмотря на цвета, и выбрасывать было жалко).

Не помню, как мне удалось дождаться окончания всех мероприятий. От усталости просто валился с ног. В тот же день меня отправили назад в Манчестер, дав несколько дней на отдых, чтобы я мог со всеми попрощаться, собрать вещи и на денек-другой слетать в Москву.

Вот так я в одночасье оказался в «кальчо».

Глава 12 СОЛНЦЕ,ПАСТА И ВИНО

С «Эвертоном» я простился по-доброму, а с Джо Ройлом вообще сохранил по-настоящему теплые отношения, которые поддерживаю до сих пор. Прощание же с прессой прошло совсем не так гладко.

Некоторые журналисты использовали мой переход в «Фиорентину» для того, чтобы продолжить свои измышления. В газетах появилось несколько статей, суть которых сводилась к тому, что болельщикам не стоило жалеть о моем уходе. Мол, я никогда не был по-настоящему предан клубу, меня заботил только собственный заработок, ради повышения которого я готов хоть каждый день переходить из клуба в клуб, и все такое прочее. Особенно радостно все вспоминали мою грубую ошибку в одном из последних матчей.

Мы играли на Кубок Англии против «Брэдфорда», проигрывали - 1:2 и изо всех сил старались отыграться. Наша команда получила право на угловой, и почти все мои партнеры поспешили в штрафную площадь соперников. Я же остался на своей половине поля, как обычно считая, что в игре в воздухе от меня будет не слишком много пользы.

Защитники «Брэдфорда» сумели далеко выбить мяч от своих ворот. Он попал ко мне, и я не спеша стал осматриваться, пытаясь придумать начало новой атаки. В этот момент ко мне стал стремительно приближаться нападающий соперников, и я позволил себе некоторую вольность: решив не расставаться с мячом, убрал его под себя и заставил форварда пролететь мимо по мокрому, скользкому полю. Получилось, думаю, эффектно. Здесь бы мне и остановиться, но, увидев еще одного приближающегося соперника, я решил повторить трюк. Но на сей раз поле сыграло против меня: убирая мяч, я слишком сильно катнул его, и он скользнул по мокрой траве прямо в ноги Крису Уоддлу, в свое время одному из самых тонких и умных игроков в английском футболе. Ему было тогда лет 37, и он заканчивал в «Брэдфорде» долгую и славную карьеру.

Мастеру с его опытом не требовалось много времени, чтобы оценить ситуацию, и первым же касанием Крис направил мяч по высокой дуге за спину нашему вратарю, вышедшему далеко вперед. Счет стал 3:1 в пользу «Брэдфорда», и, хотя я, стараясь загладить свою вину, вскоре сделал голевую передачу партнеру, мы проиграли тот матч.

Слов нет, я совершил грубую ошибку, хотя болельщики не стали обрушивать на меня свой гнев. В конце концов, это был далеко не единственный промах, который совершали на их глазах игроки любимой команды. Но пресса отнеслась иначе и впоследствии использовала этот эпизод как доказательство моей неверности «Эвертону».

На самом деле в тот день я совершил другую ошибку: мне вообще не следовало выходить на поле. Незадолго до этого я получил травму голеностопа в игре с «Арсеналом». Нога еще болела, но я, чувствуя, что против «Арсенала» сыграл неважно, хотел как можно скорее реабилитироваться и упросил доктора сделать мне обезболивающие уколы, а тренера - поставить на игру.

С тех пор я никогда не играю, не чувствуя себя на 100 процентов здоровым. Понятно, что каждый футболист мечтает всегда быть в составе и готов ради этого на любые ухищрения. Но судьбу не обманешь: я не чувствовал боли в «замороженной» ноге, но и ее как следует не чувствовал и не мог владеть своим телом так, как того хотел. Поэтому весь матч мне было как-то неуютно, и этим, возможно, отчасти объяснялся мой грубый ляп.

Тренер, конечно, знал о моей проблеме и простил ошибку. Простили и болельщики. Пресса же отнеслась иначе, и радостно смаковала тот эпизод, поливая меня на прощанье грязью.