Моя герцогиня

Появления маркизы пришлось дожидаться всего лишь минут двадцать, не больше. Как только хозяйка впорхнула в гостиную, гостья немедленно встала и присела в коротком реверансе. Поклон означал, что герцогиня готова забыть о превосходстве собственного титула. Маркиза в свою очередь, постаралась присесть ниже, чтобы показать, что дипломатичный комплимент не остался незамеченным, а принят с глубоким почтением и искренней благодарностью.

Наконец дамы закончили торжественный и сложный ритуал приветствия и позволили себе сесть. Стоит ли пояснять, что благодаря ширине кринолинов каждой потребовался особый диван? На одном они бы просто не поместились.

Наряд маркизы отличался еще большей изысканностью, чем наряд герцогини. Необходимо заметить, что мадам Пертюи никогда не носила иных цветов, кроме черного и белого. Несколько эксцентричный выбор, впрочем, весьма выгодно оттенял темные глаза и волосы. Вот и сегодня она спустилась в гостиную в белом утреннем платье, причудливо расшитом узорами из черного шелка.

Пока пили чай и вели дежурные разговоры о вчерашних событиях, Джемма исподволь рассматривала основанный на контрасте образ. Забавно. Не зря Элайджа однажды заметил, что маркиза похожа на шахматную доску.

— Как обстоят семейные дела? — наконец поинтересовалась гостья, для надежности спрятавшись за чашкой. — Во время нашей последней встречи вы собирались в Линкольншир… — Она многозначительно умолкла, приглашая мадам Пертюи к откровенному разговору.

Черные бархатные брови сурово сошлись на переносице.

— Я обнаружила супруга… во всяком случае, выяснила, где он был. Нашла ту самую деревню, где он проводил время с этой… с этой шлюшкой, за которой он и примчался в Англию. Слуги все разузнали. — В голосе чувствовалась боль: вынести унижение нелегко. — Они оставались там больше недели. Потом муж неожиданно уехал, а его любовница задержалась еще на день-другой…

— По крайней мере, они больше не вместе! — воскликнула Джемма. — Маркиз ее оставил!

— Да. — Лицо Луизы немного просветлело. — Местные жители в этом не сомневаются. Анри просто уехал; должно, быть, отчаянно стремился от нее избавиться. Говорят, так спешил, что не потрудился забрать из гостиницы вещи, хотя, честно говоря, верится с трудом: муж привык путешествовать с комфортом. Полагаю, он уже вернулся во Францию. — Она взяла с блюда лимонный кекс. Очень странно, что он вообще пересек Ла-Манш ради этой распутницы, даже если предположить острый приступ любовной лихорадки.

— А вы не намерены последовать за супругом? — осведомилась Джемма.

— Разумеется, нет! — отрезала маркиза. — Только представьте: Анри может подумать, что в Англию меня привело исключительно беспокойство по поводу его недостойного поведения. — Мадам величественно проигнорировала тот очевидный факт, что причина ее появления на туманном Альбионе именно в этом и заключалась, и беззаботно повела плечами. — Мне абсолютно все равно, как он поступает, и ему это отлично известно. Я намерена оставаться здесь как можно дольше. Лондон — восхитительный город.

Джемма услышала в заявлении декларацию намерений: Луиза планировала пробыть в Англии ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедиться, что супруг не смеет задавать ей лишних вопросов.

Настало лучшее время для оскорбления, причем беспощадного, способного вызвать мгновенную вспышку ярости. Джемма развернула веер и поднесла к лицу, оставив открытыми лишь глаза: верный признак того, что она находится в полной боевой готовности. Веера вообще служили светским дамам незаменимым оружием в борьбе с соперницами. Она доверительно заговорила:

— Дорогая маркиза, если нуждаетесь в мудром совете относительно супружеских отношений, то стоит лишь задать вопрос…

Луиза с подозрением прищурилась.

— Совет какого рода, дорогая герцогиня?

— О, всего лишь небольшое предложение, — Джемма слегка обмахнулась веером. — Не приходила ли вам в голову изменить свое… — Она описала в воздухе абстрактную фигуру, словно боялась даже подумать о продолжении.

— Мое что?

— Я могу говорить откровенно? — Джемма опустила веер к подбородку и ослепительно улыбнулась: — Мы ведь близкие подруги.

— Разумеется, какие сомнения! — воскликнула маркиза, не в силах скрыть ненависть к любым проявлениям искренности.

— Вы носите самые изощренные наряды из всех, какие только доводилось видеть блестящему Парижу. Лишь сама Мария Антуанетта способна с вами сравниться. Ваше лицо всегда безупречно, ваши…

— Несомненно, — ледяным тоном подтвердила Луиза.

— И всё же, — Джемма вздохнула, — невозможно не заметить, что выглядите вы… о, совсем чуть-чуть… как шахматная доска, дорогая маркиза. Какой мужчина захочет спать с шахматной доской? Вы стремитесь не соблазнить, а произвести впечатление. Оказаться на виду. — Она на миг умолкла, чтобы жертва успела проникнуться безысходностью, и снисходительно, милостиво добавила: — Хотя, конечно, вы очень красивы.

Луиза уже едва не скрипела зубами от злости.

— А вот мой супруг никогда не смотрит в сторону. — Джемма нанесла следующий удар и резко захлопнула веер. — Почему, маркиза? Как вам кажется?