Моя грязная Калифорния

Охранник приводит Майка. Тиф и Майк берут трубки. Пару секунд оба молчат.

– Ты в порядке?

– Ага. Все хорошо.

– Все хорошо?

– А что ты хочешь, чтобы я сказал? Где Гэри?

– Ты нормально спишь? Только не говори мне эту чушь, что сон – двоюродный брат смерти.

– Сплю хорошо. Хотя буду скучать по сну с тобой.

– Ну, как говорят, от воздержания любовь только растет…

– Тиф, где Гэри?

– Я не хотела приводить его в первый раз.

– Приведешь в следующий?

Тиф пожимает плечами.

– Да ладно, Тиф, не надо так. Мальчик должен видеть отца.

– Я много раз общалась с отцом через стекло. Не уверена, что мне это что-то дало.

– Но и не знаешь, отняло ли. Ты ведь выросла хорошей девочкой.

– По-прежнему общающейся через стекло…

Плечи у Майка напрягаются. Тиф внезапно хочет видеть его дома и накуренного. Чтобы его плечи расслабились. Ни стресса, ни печали, ни забот, ни горестей.

– Все это время я желал, чтобы ты больше участвовала в делах сообщества, а теперь я хотел бы, чтобы ты не лезла в протесты. Если бы ты сидела дома и играла в видеоигры, нас бы с тобой тут не было. Гэри имел бы отца. И мне не пришлось бы самому о себе заботиться.

– Иди на хрен.

Майк откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. Когда он откидывается назад, она подается вперед, как будто они на качелях.

– Я скучаю по тебе. – Тиф борется со слезами.

Майк наклоняется к стеклу.

– Кстати, о заботе… кажется, у меня есть способ позаботиться о тебе.

Ну, началось.

– Я тут кое с кем познакомился. Белый чувак, работаем вместе на кухне. Ему тут несладко. Нуждается в защите, но не хочет присоединяться к банде «истинных арийцев». Надеется как-нибудь так продержаться свои четырнадцать месяцев и выйти без нацистских татуировок.

– И как ты собираешься его защищать?

– Я не про то, чтобы быть его телохранителем. Это… сложнее.

– Дальше?

– Этот парень, Филип, торговал картинами. Ворованными картинами для другого чувака.

– Погоди, что?

– Парень, с которым я работаю на кухне. Его зовут Филип. Филип – арт-брокер, торговал картинами. Работал с другим чуваком, Честером Монтгомери. Помог ему купить картины, которые тот продает в своей галерее на Бергамот-Стейшн. А еще он помог Честеру купить кучу нелегальных картин. Мы говорим о больших деньгах, поняла? Честера Монтгомери убили. А его загашник с художественной коллекцией, по словам Филипа, никто не нашел.

– Прекрати, Майк.

– «Прекрати, Майк»?

– Да. Извини, если, обжегшись на молоке, я дую на воду. Но я думала, после «Баркери» мы покончили с этим дерьмом. Ты хотел завязать со своими прожектами.

С того вечера одиннадцать лет назад, когда Тиф познакомилась с Майком на вечеринке в доме на Болдуин-Хиллз, Майк вечно затевал какой-нибудь план. Его планы появлялись и исчезали. Пересекались. Различались по уровню сложности. И по уровню законности. Из-за них Майк получил свои первые два тюремных срока. Они мешали Майку устроиться на нормальную работу. Он всегда был стопроцентно уверен в своем последнем проекте; вечно болтал про реалити-шоу о бизнесе; изображал из себя Шона Картера, говоря: «Я не бизнесмен, я – сам бизнес». Устраивался Майк только на краткосрочную (малооплачиваемую) работу, пару раз – на более долгий срок (если светила премия). А большую часть времени не мог принести домой даже консервированную ветчину, не говоря о беконе. Его последний проект, полгода назад, предполагал вложение тысячи долларов в бизнес по продаже собачьего корма под названием «Баркери» – вместе с группой парней они собирались купить фургон, парковать его возле собачьих площадок и продавать корм владельцам собак. Майк, не спросив Тиф, снял тысячу баксов с их общего счета. Один из его партнеров сбежал с деньгами еще до того, как они успели начать. Тиф пригрозила ему разводом, и Майк пообещал никогда не тратить более пятидесяти долларов, не спросив ее разрешения.

– Это не прожект.

– Ты родился прожектером. Все пытаешься сделать доллар из пятнадцати центов, вместо того чтобы сделать доллар из пятнадцати минут работы.

Майк потирает щетину на своем круглом лице.

– Это реальная ситуация. Филипу нужна защита. Я могу найти для него защиту. А взамен он поможет мне – то есть тебе – найти загашник с картинами. И тогда тебе не придется больше мыть чужие дома. Мы будем в порядке.

– Ты не учишься на своих ошибках. Ищешь приключений на свою задницу.

– Это грубо. И не шути про задницы, пока я здесь.

Тиф откидывается назад и скрещивает руки на груди.

– Я знал, что ты так это воспримешь. Поэтому я собираюсь познакомить тебя с Филипом.

– Парень с загашником картин?

– Что? Нет, это Честер. Честер убит. Филип – это парень, с которым я тут работаю и который думает, что знает, где тайник с картинами Честера.

– Мне не нужно слышать об этом дерьме еще и из чужих уст.

– Это реально! Я хочу позаботиться о тебе.

– Похоже, я должна буду бегать по твоим поручениям, разыскивая картины.

– Тифони, это по-настоящему. Поговори с Филипом.

Майк называл ее Тифони, когда хотел выглядеть серьезным. А он всегда пытался казаться серьезным, когда планировал очередное дело.

– Когда?

– Сегодня. Через несколько часов.