Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

Возможно, паренек был начинающим извращенцем, но нас не трогал и не говорил: «Давайте я вам подержу»; он просто взял на себя смелость научить нас древнему, не столь благородному искусству мастурбации. И открыл мне целый мир удовольствия.

С тех пор я дрочил регулярно. Дома меня вышвырнули из комнаты, в которой я жил с сестрой Сью. Это была идея Сью, потому что она хотела больше свободного пространства и уединения, но я был не прочь переехать в небольшую каморку. Прежде всего дрочить стало гораздо легче.

Я «гонял лысого» при любой представившейся возможности, и в школе было то же самое. Встречался с ребятами из Бичдэйла, которых, как и меня, научили мастурбировать… и мы друг другу дрочили.

У нас был замечательный тайничок. Учился я по-прежнему хорошо, и меня назначили школьным библиотекарем. Мне это нравилось, и я каждый день ходил в киоск, забирал газеты и относил в библиотеку.

Но больше всего радовало, что к библиотеке примыкала небольшая фанерная пристройка, где работали над десятичной классификацией Дьюи[11]. Там нас никто не мог найти – во всяком случае, мы так думали, – поэтому можно было без проблем забежать и «спустить», доставив друг другу удовольствие, когда было такое настроение. То есть… всегда.

Однажды после обеда мы с хорошим другом по имени Пит Хиггс пошли в эту комнатушку. Все было как обычно: сначала мы усердно работали над проектом по английскому языку; а через минуту уже друг другу дрочили.

Мы с Питом катались по столу, одежда была наперекосяк, а брюки спущены до лодыжек, и тут я взглянул на закрытую дверь. На ней была тонкая стеклянная полоска, которую раньше я никогда не замечал, – и я увидел перекошенное от шока лицо учителя по английскому языку.

Черт!

«Спускайся!» – шикнул я Питу, и мы спрятались под стол. Сидели, сгорбившись, а сердце стучало, как паровой молот на заводе через дорогу.

Учитель не вошел, но у меня чуть сердце не выскочило.

Ох, бля!

А вот это уже хреново. Я был уверен, что без последствий не обойдется. Следующие пару дней ничего не произошло, но я до ужаса боялся идти на урок по английскому. Все прошло нормально, но, когда прозвенел звонок и мы собирались выходить из класса, учитель нас подозвал.

«Хэлфорд, Хиггс! Задержитесь!»

Он подозвал нас к себе, и мы медленно поплелись к учительскому столу.

«Руки из карманов!»

Мы показали ему руки.

«Вы же знаете, для чего они вам, верно?»

Пит посмотрел на меня. Я – на него. Мы посмотрели на учителя.

«Да, сэр», – сказал я, кивнув.

Он хорошенько врезал нам розгами. Три хлестких удара по каждой руке. Всего шесть.

– Чтобы я больше никогда не видел этого в школе! – предупредил он.

– Конечно, сэр!

– А теперь проваливайте!

Я не чувствовал ладоней и едва сдерживал слезы от мучительной боли. Но, разумеется, мы не перестали и занимались этим снова… и снова…

Возможно, вам покажется странным, но мы не считали себя геями. Просто друзья, которые веселятся, ну и протягивают друг другу руку помощи. Друзья мои были нормальной ориентации: потом они стали отцами, а сейчас, уверен, уже внуков нянчат.

Но это они. А я был другим.

Если бы я заподозрил это в десять лет, к началу подросткового возраста я точно бы знал, что я – гей. Мальчики мне нравились больше, чем девочки: все было просто. И, осознав это, я даже не ужаснулся: мне казалось это естественным и абсолютно нормальным. Но инстинктивно я знал, что говорить об этом не стоит.

Да и потом, что я мог знать о геях? В начале 1960-х Уолсолл не располагал такой информацией! Я был сбитым с толку пареньком, ничего не знавшим об этом запретном мире, но меня туда тянуло. Однако время от времени я догадывался.

Семейные праздники проходили дешево и сердито – больше никакой заграницы не было, – но мы не жаловались.

Больше всего мне нравился Блэкпул. На пляже было ужасно холодно, и казалось, что море – в полутора километрах от тебя. Я бежал по песку, плескался в волнах, а затем мчался по пляжу, и мама закутывала меня в полотенце, чтобы я не переохладился Однажды возле железной дороги в городе Рил, что в Северном Уэльсе, мы арендовали старый домик на колесах. И каждый раз, когда проходил поезд, трейлер трясло.

Когда мы взяли курс на запад, в Девон, мне было лет тринадцать. Мы жили в прибрежном трейлере, и однажды после обеда я от нечего делать забрел в магазин на территории лагеря.

Я увидел роман с двумя мужчинами на обложке, взял книгу и пролистал несколько страниц. Сразу же стало интересно. В книге было несколько эротических сцен с геями, и я ее купил, спрятал под футболкой и отнес в трейлер.

Все оставшиеся каникулы я при любой возможности читал эту книгу. Проносил ее в туалет на территории лагеря. В сексуальном плане она меня не возбуждала, но я нашел несколько объяснений тому, чего раньше не понимал: «Аааа, так вот чем занимаются геи!» Это был своего рода учебник, закрывавший брешь в моих знаниях.