Моя история

Он очень уверенно и четко сказал, что мне можно встречаться с учеными только неформально. Таким образом, ставилась под вопрос вся очень тщательно разработанная программа в Станфордском институте. Я все больше и больше убеждался в том, что должен прислушиваться к этим голосам. Все наблюдения указывали на то, что они программировали энергетические силы, которые проявлялись через меня. Поэтому меня очень взволновало это послание. Занервничал и Андриа. Нам нужно было быть в Сан-Франциско уже через несколько дней. Андриа возбужденно доказывал мне, что отказ от экспериментов в лаборатории будет воспринят и истолкован как страх перед разоблачением. Я понимал это, но и так чувствовал себя не слишком уверенно, а тут еще это таинственное предупреждение, которое только усилило мои сомнения. Андриа убеждал, что необходимо пройти научные испытания, несмотря на это послание на пленке. А я вдруг почувствовал, что не могу идти против этих инструкций. Мы чуть не поссорились — я вдруг с ужасом обнаружил, что против своей воли кидаю в него сахарницу. В довершение всего весь дом как бы затрясся и огромные часы, которые висели в холле, с грохотом рухнули на пол и разбились. Мелани и Шипи были с нами и все это видели.

В конце концов я согласился поехать в Сан-Франциско для того, чтобы объяснить ученым, почему в данный момент не могу заниматься исследовательской программой. А среди ночи в спальне, на втором этаже, где спали мы с Шипи, нас разбудил голос, неизвестно откуда раздававшийся, который произнес только одну фразу: «Андриа должен обо всем этом написать книгу». Такое заявление было, конечно, гораздо приятнее услышать, чем угрозы. Мы решили, что получили таким образом разрешение рассказывать про таинственные голоса, обсуждать это с другими. И это в какой-то мере означало, что предшествующие запреты могут быть ослаблены или даже сняты, хотя я все еще не был в этом уверен. Единственное, что я в тот момент чувствовал, — это то, что с новой силой охватили меня страх и волнение по поводу предстоящих встреч с учеными в Станфордском институте. Не хотелось бы мне вызвать на себя гнев Богов.

В таком нервном, взвинченном состоянии мы вылетели в Сан-Франциско. Страх сковал меня, мне казалось: «О, Боже, меня, небось, положат на огромный операционный стол под светом яркой мощной лампы. Ученые будут наклоняться надо мной, осматривать и ощупывать меня. На их лицах, наверное, будут надеты маски. Они неотступно будут следить за каждым моим движением, подключив ко мне десятки приборов». Это было типичное голливудское представление о лаборатории. Не в силах отрешиться от него, я ощущал какой-то дикий страх, хотя был уверен, что еду лишь для того, чтобы отказаться от участия в глубоком научном исследовании.

Наконец Андриа, Шипи и я приземлились в аэропорту Сан-Франциско. Горизонтальный эскалатор вез нас навстречу капитану Митчеллу и собравшимся вместе с ним ученым. Чем ближе мы подъезжали к ним, тем сильнее я нервничал. И еще этот чертов эскалатор так быстро двигался. Не было никакой возможности сбежать, как-то вырваться отсюда. Было такое чувство, что я снова прыгаю с парашютом.

Я мысленно подготовился к встрече, представлял, как буду пожимать им руки, как скажу, что боюсь этих экспериментов, и вдруг — ба-бах — я уже стою рядом с Эдгаром Митчеллом и он приветливо жмет мне руку, Они все были такие простые люди и такие уверенные в себе, красивые. С Митчеллом было трое ученых: Хал Путхофф и Рассел Тарг из Станфордского института, а также доктор Уилбор Франклин из института Кент Стейт.

Капитан Эдгар Митчелл — потрясающий человек, никогда не теряет головы и прекрасно знает, что ему нужно. Он поговорит с тобой спокойно, объяснит все, даст и тебе шанс высказаться, внимательно выслушает и сделает так, как считает нужным. Доктор Франклин — блондин, небольшого роста, в очках, очень веселый человек, которому не терпится поскорее заняться экспериментами. Хал Путхофф и Рассел Тарг тоже очень приятные уравновешенные люди, совсем не такие, какими я их себе представлял. Мне стало намного спокойнее, после того как я с ними познакомился.

Когда мы ехали из аэропорта в Пало Альто — местечко недалеко от Станфорда, то очень много говорили по поводу моих страхов перед лабораторией. Я им рассказал об очень многих странных вещах, которые происходили в последнее время. Они слушали меня, не перебивая. Я даже сказал что-то насчет пленок, чем вызвал неудовольствие Андриа, который считал, что по поводу этих вещей лучше пока ни с кем не говорить. Они, к моему удивлению, не спорили с тем, что я им говорил. Потом я описал некоторые из неконтролируемых феноменов. Например, ложки, ломающиеся сами по себе, или ключи, которые вдруг появляются из небытия. Высказал даже предположение, что все это как бы сигналы, указывающие, какие нужно принимать решения в тех или иных случаях. А напоследок сказал, что скоро мы увидим, правильно ли расценили эти сигналы, пообещав показать несколько примеров того, что делал во время лекций-демонстраций.