Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 14

Я спрятал руки в карманы, почувствовав холодный воздух, и развернулся. Я ушёл, не оборачиваясь. Но в коридоре раздавался звук лишь одних шагов.

***

На втором этаже главного здания в прихожей свет уже не горит. В левой части, там, где находятся кабинеты, свет ещё горит, но сюда он почти не доходит, поэтому у входа темно. Но благодаря этому свету я заметил женскую фигуру, прислонившуюся к стеклянной двери. Я её даже со спины узнать могу.

Юкиношита Харуно.

Ей, похоже, скучно, поэтому она смотрит на экран своего телефона. Даже в свете экрана смартфона её лицо очень красиво, но выражает оно скуку, из-за чего мне она показалась более строгой. Услышав мои шаги, она резко повернулась в мою сторону. Из-за расположения светильников вдоль дороги я уже не смог понять, как она на меня смотрела, но, кажется, улыбалась.

Я смог разглядеть её лицо только когда она сделала шаг от стеклянной двери. Взгляд её был холоден, а улыбка – мрачной.

– Убежал всё-таки, – шутливо сказала она. Мои брови дрогнули, и я цыкнул языком. Увидев моё лицо, Харуно-сан стала заметно веселей.

Не нравится она мне: возникает чувство, что она читает мои мысли, как с листа. Поэтому хоть как-то сопротивляюсь.

– Это ты ведь меня вызвала, сказав такое, – сказал я, и она в ответ не пытается ни отрицать, ни исправлять меня, а вместо этого опустила плечи. Уходя из конференц-зала, она нарочито сообщила мне место, и бросила взгляд так, что даже самый скудоумный понял бы.

Можно было бы, например, проигнорировать её и вернуться домой, но в таком случае она либо сама позвонит, либо начнёт искать меня через Хаяму или Комачи. По крайней мере, она так всегда и делала. Значит, мне будет гораздо легче самому прийти к ней.

Вот и получается, что я не могу её игнорировать. Я не могу не обращать внимание на пронизывающие меня насквозь слова, на тон голоса, словно кинжал у моего горла, ледяные глаза, силуэт, столь похожий на красивый силуэт той девушки; весёлая маска, как у взрослого человека, порой застигающее меня врасплох детское выражение лица, ласковая до дрожи улыбка. Уверен, даже эти мысли она читает. Понимая, что нахожусь под её контролем, я не мог не задать этот вопрос.

– Зачем ты сказала это? Чего ты хочешь, в конце концов? – раздражённо спросил я то, о чём всё это время думал. То, что делает Юкиношита Харуно, всё время, что я её помню, будоражило нас. Даже сейчас, когда, казалось бы, всё закончилось, она бросила камень в гладь озера, спутав все карты. Нельзя позволять ей помыкать собой. Мои слова прозвучали более резко, более грубо, чем я ожидал. Харуно-сан спокойно приняла на себя мой сверлящий взгляд.

– Я ведь сказала, что мне всё равно. И на дом мне всё равно, буду этим заниматься я или Юкино-чан, – сказала она то же самое, что и раньше. Харуно-сан посмотрела наружу через стеклянную дверь.

– Я просто хочу, чтобы меня убедили. А результат мне не важен, – сказала она, словно усиливая свои же слова. На самом деле смысла повторять одно и то же нет. Однако в голосе были тоскливо-одинокие оттенки.

Опять. Опять я перестал понимать Юкиношиту Харуно. Действует то как положительный персонаж, то как отрицательный, то вызывает своими действиями ненависть и гнев, а иногда разговаривает ласковым голосом, делая грустное лицо. Если эта смена поведения – всего лишь игра, то я тут ничего не сделаю: куда бы я ни пошёл, всё равно буду танцевать на её ладони.

– Доказать свою лояльность? Прямо как якудза, – сказал я, вздохнув, и разочарованно улыбнулся. Ей, похоже, понравилась моя реакция, и она усмехнулась в ответ.

– Не могу отрицать… Но мать, думаю, тоже не примет этого.

– Но выглядело довольно позитивно, – сказал я, вспомнив добрую улыбку, а Харуно-сан усмехнулась в ответ, мол, что ты вообще такое говоришь, и посмотрела, как на дурака.

– В жизни не поверю, что мать это устроит. Поэтому она и не сказала ни да, ни нет, по сути, пустой ответ. Да и Юкино-чан, похоже, заметила.

Не сказать ни да, ни нет, а только дать понять собеседнику, что его услышали – это один из приёмов дипломатии. Юкиношита, наверно, поняла, что это значит: застывшая улыбка, напряжённые плечи как раз могли указывать на это, теперь я понял.

– Семья…

Чтобы понимать, как друг у друга выражаются эмоции, нужно пожить вместе некоторое время. Хороший тому пример – я и Комачи. У людей, с которыми я не знаком и года, я таких тонкостей не заметил бы. А вот чтобы понять скрытый смысл слов у матери и сестры Юкиношиты мне придётся принимать во внимание малейшие изменения мимики и жестов, что мне не по плечу. Харуно-сан прочитала мои мысли и коротко улыбнулась.

– Мать, сестра, или кто-то другой – тут это неважно, важно одно – наблюдательность. Даже вы, просто друзья, понимаете это?

– У меня не хватает уверенности назвать нас друзьями, поэтому ничего не могу сказать.

– Ты даже сейчас продолжаешь это говорить! Великолепно. Не умеешь ты сдаваться вовремя, – Харуно-сан усмехнулась, а взгляд всё ещё был ледяным. Она вздохнула, словно утратила интерес к разговору, и открыла стеклянную дверь.