Моя хранимая Химари

Счастливые дни сменяли друг друга, проведённые новоиспечённой парой влюблённых в ожидании, редких минутах совместного счастья и служении с интригами, соответственно Казусы и "Тамамо". Единственное о чём жалела уже обнаружившая по косвенным признакам свою "не совсем человечность" Мидзукумэ, было то, что она, как представитель рода из магической братии не могла иметь нормальных, невыделяющихся детей, которые бы не разрушили эту её семейную идиллию своей экстраординарностью, если смогут вырасти, не лишившись жизни в младенчестве… Однажды Казуса как-то проговорился про свои тайные и не поощряемые обществом отношения с Мидзукумэ, хитрой рыжеволосой фавориткой императора, которая оставалась ею рекордное время, "пережив" императора Тоба и приглянувшись сменившему его Коноэ, так как сама не старела и была идеальным воплощением всего, чего можно было ожидать от дамы её придворного положения. В этот судьбоносный день Казусе предстояло из-за своего языка пройти нелёгкое испытание, защищая от завистников, вспомнивших старое и казалось бы уже давно забытое прозвище, честь своей теперь уже не секретной избранницы. Чудом ли, или же толикой магии Мидзукумэ (о чём немногословная история тех времён промолчит), но даже из такого нелёгкого положения нашёлся выход в виде признания любимицы императора его официальной любовницей, что дало ей новый титул в насмешку всем недоброжелателям: "Тамамо-но-Маэ", "леди" Тамамо, что дословно так же можно было перевести как "перед ней", иначе говоря, учитывая прозвище, ставшее вторым именем: "та, перед кем/по сравнению с которой все остальные - обычные, унылые водоросли".

"Заново рождённая" под новым именем, Тамамо-но-Маэ не опозорила титул, и с новой высоты, совместно со своим избранником, любовь к которому уже пережила пик его человеческих лет, стала расчищать дорогу для тех, кто был её дорог - потомкам родственников приютивших её когда-то и давно почивших "родителей", а также поддерживавших её в ранние годы людей, приводя аристократию в порядок, равновесие и справедливость с её точки зрения, и прививая любовь к искусствам, чему она сама была первым и наглядным примером.

Однако время - оно неумолимо в своём продвижении. Годы сменялись годами, общественное мнение о своевольных аякаши, ставших мешать людям в их тесных поселениях и городах начали быть обузой, так как были нелегки на подъём и перемену к новым течениям. И вместе с тем Казуса старел, а Тамамо-но-Маэ оставалась всё также молода, рождая слухи уже другого происхождения и наполнения… Тогда ещё не девятихвостая, кицунэ с сознанием человека молила Ками о том, чтобы её любовь смогла прожить подольше, или… или чтобы она сама могла стареть вместе с ним, ведь нет ничего хуже в жизни любящей женщины, чем видеть мучения своего мужа, всё сильнее и отчётливее осознающего "недостойность" своей избраннице. И пусть тело Казусы, о котором демоническая лиса заботилась со всей прилежностью в доступной ей магии, и помнило былую удаль, а руки ещё отнюдь не ослабли до состояния старческой немощи, но время… время, подстёгиваемое Светлой сущностью неумолимо продолжало свой ход вперёд.