Моя "крыша" – Кремль (СИ)

Так тоскливо вдруг стало на душе у Юрия Николаевича, такая его охватила лютая тоска и безнадега. Только сейчас он, кажется, способен был понять до конца, что творилось на душе у людей, в том числе и у его предшественников из ВЧК – ОГПУ – НКВД, попавших вдруг в немилость к Хозяину, которых брали за хобот и волокли в лубянские застенки…

– Ну что, Юрий Николаевич? – глядя на него своими безжалостными глазами, сказал Нечаев. – Будем колоться добровольно? Или мне приказать сначала напичкать вас наркотой?

Глава 23 Тайное исподволь становится явным

Рейндж проснулся в девятом часу утра, когда его напарница, оказавшаяся по своим жизненным ритмам гибридом "совы" и "жаворонка", успела сделать пробежку по заснеженному парку, принять душ и переодеться к завтраку (должна же "влюбленная парочка" хотя бы раз в сутки появляться в столовой, где преимущественно питается отдыхающая в пансионате публика?).

Мокрушин, в принципе, тоже не чурался физических занятий – работа у него такая, нужно постоянно быть в форме. Но на утреннюю пробежку не подписался: отжался тридцать раз на кулаках – и хорош. Тем более что у него имелось веское оправдание: медик, наблюдавший его в "кремлевке", перед выпиской рекомендовал Мокрушину придерживаться щадящего режима и ни в коей мере не подвергать серьезным нагрузкам опорно двигательный аппарат.

Хм… Его бы слова – да "свояку" в уши! Шувалову, кажется, все по барабану. Хромой? Побитый? Бери подаренную "трость" в зубы – и шагом арш на боевое задание!

Рейндж побрился, в темпе принял душ. К завтраку он оделся в джинсы и теплую фланелевую рубаху. Измайлова оделась аналогичным образом; агентесса, чуток пройдясь по губам помадой, бросила косметичку в свою дамскую сумочку, в которой, кроме разных дамских мелочей и документов, она носила также пистолет "ПСМ" и запасную обойму, после чего бросила вопросительный взгляд на своего старшего товарища.

– Блин! – в сердцах сказал Рейндж. – Знаешь, мне сейчас кусок в горло не полезет!

– Я вижу, шеф, вы сегодня не в настроении? – как то неожиданно мягко, даже участливо, будто она и в правду была его невестой или, к примеру, секретаршей, произнесла Измайлова. – Хотите, мы позавтракаем здесь, в номере? У нас полный холодильник съестного.

– Да пошло оно все в… баню! – процедил Рейндж, у которого и в самом деле вдруг сделалось препаршивое настроение (ему это, кстати, было совершенно несвойственно). – Вокруг нас люди натурально отдыхают… расслабляются… Иди, Измайлова, иди… покушай там за двоих!

Агентесса, бросив на него странный взгляд, положила сумочку на стол и подошла к нему (Мокрушин перед этим демонстративно плюхнулся в кресло).

– Вы говорите, шеф, – в "баню"? – спросила она.

– Ну да, – мрачно сказал Рейндж. – Я, детка, полтора года нормально не отдыхал… Думал, после выписки из больницы дадут чуток расслабиться, а вот те хрен на всю морду!

– Сейчас для посещения сауны, наверное, не самое лучшее время, – задумчиво сказала Измайлова, положив руку ему на плечо. – А если попозже, шеф? Вечером, к примеру, после ужина?

– Ты чего… Анюта? Не шутишь? – полуобняв агентессу за гибкий стан, Рейндж наконец врубился, что он не ослышался, что жизнь, в принципе, не такая уж мерзопакостная штука. – Слушай… это же отличная идея! А то что это мы, как не родные!

Он заопасался было, что слишком быстро принял желаемое за действительное, что Измайлова язвительно произнесет сейчас что то вроде – "поход в сауну, шеф, еще не повод для знакомства…", но нет, все и в дальнейшем для него развивалось как нельзя лучше: Анна вдруг оказалась у него на коленях (произошло это легко и естественно, без малейшего принуждения с его стороны), причем женская ручка теперь обхватывала его за шею.

– Шеф, мы ведь не скажем…

– "Свояку"? – догадался Рейндж, расстегивая свободной левой рукой верхнюю пуговичку на ее теплой клетчатой рубахе. – Нет, конечно! Да и никого это, кроме нас с тобой, совершенно не касается!

Он положил ей руку на теплую упругую грудь; молодая женщина тут же подалась вперед; Рейндж уже ощутил вкус ланкомовской помады у нее на устах, как вдруг в номере разнеслась мелодия из "Бумера": этим сотовым они пользовались для связи с Шуваловым, которого со вчерашнего дня – по крайней мере в общении с ними – заменял полковник Заречный, он же "деверь".

– Не бери трубу! – сказал Рейндж, который еще секунду или две ощущал в левой ладони приятную тяжесть крепкой женской груди. – Пошли они все на фиг!

Но Измайлова уже соскочила у него с коленок и, сверившись с цифирью на экранчике, ответила на вызов.

* * *

Агентов инструктировал Заречный на истринской "явке" в том самом коттедже, где они уже прежде общались – по служебной, опять же, надобности – со "свояком" (Шувалов в связи с обострением ситуации счел необходимым и более безопасным передать пару "джокеров" на связь своему заму).