Моя купель

— Только ты, значит, на конце каждого бревна набалдашники намалюй, как у дальнобоек, будто тяжелые гаубицы, с пламегасителями.

— Слушаюсь! — ответил бас.

— Вот так, — продолжал сипловатый голос, — здесь мой КП и основной наблюдательный пункт. Только почему до сих пор мне сюда не дали связь? Мне надо немедленно связаться с батальоном Сазонова...

Прислушиваясь, Мария Петровна озабоченно прикидывала: «Что же они собираются делать?»

— Будем держаться, пока хватит боеприпасов, — как бы отвечая на ее вопрос, сказал юноша. — Телефон сюда немедленно.

— Слушаюсь, — ответил бас, и через несколько секунд над кладовкой заскрипели доски. Шагали два человека к смотровому окну. Там приставлена лесенка. Сейчас они появятся в сенях. Что им сказать? Ничего, пусть идут, промолчу. В темноте не разберутся и поднимут шум, мальчонку разбудят...

Мария Петровна тихонько вернулась в дом. Мальчик спал крепким сном. «На поправку дело пошло, — подумала она. — Сон для больного — лучший лекарь». Однако сама не могла заснуть, хоть считала себя вполне здоровой. Побаливала поясница, но про нее можно и забыть. Беспокоило другое: если здесь будет проходить передовая, то от Юдовки ничего не останется и этот старый дом развалится до основания. Неужели снова придется прятать ребенка в сыром подвале? Ему сейчас нужен сухой чистый воздух. Что же делать? На чердак забрались, устраивают какой-то основной пункт. Самовольники! Утром посмотрит на них и скажет: «Уходите, у меня ребенок больной». Не послушают — вышвырнет...

В том, что Мария Петровна Краснова могла вышвырнуть с чердака своего дома кого угодно, сомневаться не следует. Высокая, проворная, сильная, она не раз утихомиривала разбушевавшихся по пьянке мужиков. Схватит в охапку и — дрыгай не дрыгай ногами — не выпустит или засунет куда-нибудь под лавку: лежи и не дыши, а то еще хуже будет.

В Юдовке ее побаивались и мужики и парни. Вот только война немножко подкосила ее — без мужа осталась и духом чуть пала, потеряла веру в людей, которые тут при немцах против нее свои гнилые зубы показывали.

На чердаке опять затопали. Совсем потеряли совесть, нашли место в прятки играть. Набралось их там не трое, не четверо — целая дюжина. Еще потолок провалят...

Мария Петровна слезла с печи, подошла к порогу, приложила руку к косяку, прислушалась. Там, на чердаке, будто зная, что к ним прислушивается хозяйка дома, притихли. На балке потолка что-то заскрежетало. Скрежет сверлил ухо так, что казалось: кто-то подрезает пилой не балку, а косяк двери.

— Алло, алло! — доносился все тот же юношеский голос. И снова скрежет.

«С телефоном балуются», — успокоилась Мария Петровна, возвращаясь к сыну. Однако уснуть ей так и не удалось. Раза три или четыре вставала она, намереваясь прорваться на чердак и устроить там погром, но было еще темно. Наконец, когда наступил рассвет, она не вышла, а выскочила из дому. Выскочила — и не поверила своим глазам: по снегу вдоль бывшей ограды колхозной фермы ползла вереница пузатых банок — канистры с бензином... Они ползли вниз, на западную окраину Юдовки. Чем они были связаны — не было видно, но, помня вчерашний разговор на чердаке о вожжах, она догадалась и как-то сразу смягчилась на того юнца, которого сию же минуту собиралась вышвырнуть с чердака. Пушка, что стояла ночью за углом, зарылась в сугроб так, что ее и днем с огнем не заметишь. Снарядные ящики у крыльца были укрыты мешковиной, и так, будто это настоящие ступеньки лестницы. «Видать, аккуратные люди тут собрались», — оценила Мария Петровна. Однако гнев против человека, который без спроса забрался на чердак, еще не прошел.

— Кто тут старший?! — спросила она властным голосом, поднимаясь по лестнице. Ответа не последовало. Она шагнула еще на две ступеньки, высунулась из чердачного люка по пояс: — Кто тут старший?

— А вы кого, мамаша, потеряли? — послышался наконец ответ оттуда, где были сложены снопы льна. Там сидел человек без рубашки, но весь в бинтах. Грудь крест-накрест залеплена лентами пластыря, повязки на боках, на шее, руки тоже забинтованы, и в зубах один конец бинта, которым он обматывал правую руку выше локтя.

— Тебя, — ответила Мария Петровна. — Что ты тут делаешь?

— Вот пока перевязку себе делаю, — сказал он, не выпуская из зубов бинта.

— Что, у тебя друзей не стало? — подходя к нему ближе, спросила Мария Петровна. — Вон их тут сколько валяется! Разбуди.

— Тише! Нельзя. В бою командир всегда должен быть здоровее своих бойцов. И духом, и физически.

— Вон ты какой!.. А я хозяйка этого дома.

— Очень приятно, — сказал он, поглядывая на полевой телефон, внутри которого что-то заскрипело.

Телефон стоял на крестовине матицы. Подняв трубку, командир отозвался:

— Алло, слушаю... Вижу. Это разведка на танкетках, не тронь их, Сазоныч, не тронь. Они прямую дорогу ищут к тем танкам, что вчера прорвались слева от большака. Тут должно быть все тихо и спокойно. Покажешь себя, когда главные силы пойдут. Ясно?.. Будь здоров.