Моя купель

Он приложил к своим глазам свернутую в пирожок пилотку, туго привязал ее носовым платком и, прижавшись к земле, пополз. Полз довольно быстро, сноровисто к заряженной мине, но ни один из разведчиков и шагу не отступил от него.

— Чьи ноги мешают мне справа?

— Вы слишком влево берете.

— Молчи, уйди назад... Проводник нашелся! Без тебя обойдусь.

До мины осталось не больше метра. Ее усики торчали вровень со стебельками прошлогоднего пырея. Эти усики сами собой слились с травой. У них, как у пожухлых стебельков, на вершинках куделька, мягкая и ласковая. Как сурово и жестоко она может обмануть даже самые чуткие пальцы! Потрогал — и дальше... Нет, он не ощупывал, а опознавал каждую травинку, каждый стебелек легким прикосновением пальцев — ложные они или естественные. Но вот, кажется, промахнулся. Продвинулся вперед, и мина оказалась у него уже под локтем.

— Ложись!.. — крикнул капитан Писарев, чуть пригнувшись.

Падать раньше подчиненных командиру не положено, он должен видеть, как выполняется его команда. Но, к его удивлению, ни один разведчик не припал к земле. Чем околдовал, привязал их этот человек? Они с ним даже смертельной опасности не страшатся.

— Ага, вот ты где, под локоть подкралась, — заговорил вдруг тот и, помолчав, вспомнил пушкинские строки о вещем Олеге: — «Так вот где таилась погибель моя!»

Из утробы мины показались два синих с желтыми головками стержня взрывателей.

Передохнув и скинув повязку, он стал рассказывать:

— Чувствительность пальцев надо готовить хлебным мякишем. Садишься за стол, бери свою хлебную пайку и начинай работать. Корочки на зубы, а мякиш на пальцы. Ничего, что в брюхе будет пустовато, зато в пальцах дополнительное чутье появится, как у скрипача. Не сразу, конечно, недели через две или позже...

— Но вы чуть не промазали, — заметил кто-то из разведчиков, — усики-то уже под локоть прошли.

— Не промазал, а локти проверял, ослепли они у меня или не ослепли.

В голубизне его глаз играли чертенята — одержал все-таки победу над капитаном, добился доверия у разведчиков! И хоть трудно было капитану Писареву смириться со своим поражением перед лицом подчиненных, но он вынужден был признаться — нужен «язык».

— Знаю, — ответил тот. — Вот посмотри сюда. — Он развернул перед капитаном лист топографической карты. — Посмотри на высоту перед селом Поды. Отсюда противник хорошо просматривает местность. Здесь у него сильный опорный пункт. Перед ним колючая проволока, спираль Бруно, скрытая сигнализация, широкое минное поле, много новых видов мин, вроде этой — прыгающей. Проще говоря, под таким прикрытием немцы живут в этом опорном пункте как за каменной стеной: спят, пьют и в карты играют.

— Что вы предлагаете? — спросил капитан.

— Думай сам. Если на других участках не удалось взять «языка», то бери там, где тебя не ждут.

— Откуда вам известно, что здесь опорный пункт?

— Говорю, значит, знаю. И вообще можешь считать меня своим помощником взамен выбывших.

Капитан удивленно переспросил:

— Вас своим помощником?

— Да, меня. Сейчас я пока никто. Из госпиталя сбежал, и в дивизию не пускают — больной. Вот и болтаюсь в колхозном доме отдыха для фронтовиков. Слыхали, куряне организовали такие дома?

— Слыхали, знаем.

— Ну вот и живу пока на колхозных харчах.

— А может, сегодня же ночью попробовать по этому маршруту? — предложил кто-то из разведчиков. Им стыдно было показаться на глаза командованию с пустыми руками.

— Где спех, там и грех. Сначала научись обезвреживать мины в ночных условиях, в темноте.

— Сейчас же начнем повторять ваши приемы, хоть по десять раз.

— Ну, тогда повторяйте, а мне надо на обед. Вон над крышей избы на шесте шапка показалась: к столу зовут.

Обговорив план очередной вылазки за «языком», разведчики проводили теперь уже хорошо знакомого и близкого им товарища. Уходя, он сказал задумчиво, строго, как приказ:

— Трассу прокладывать днем, двигаться по ней ночью, брать «языка» перед рассветом. Пароль на выход — девушка с ведром в правой лощине.

Разведчики, завязывая друг другу глаза, ползали по земле, разыскивали запрятанную в земле мину, разряжали ее, снова прятали и так увлеклись, что не заметили, как подкралась ночь.

Вскоре к ним подошла девушка с ведром. Назвала себя — Валя Коровина — и, звякнув пустым ведром, ушла.

Утром разведчики возвращались с «языком». Капитан Писарев встретил их на нейтральной. Не успел он подползти к первому ряду кольев проволочного заграждения, как из темноты прямо перед ним, будто преграждая путь, запыхтел связанный немец. Во рту пилотка, руки и ноги в одном узле за спиной. Здоровенный, на погонах унтер-офицерские знаки. Пахло от него самогонным перегаром и чесноком. Когда вытащили изо рта пилотку, его вырвало: обожрался колбасой.

Капитан Писарев допрашивал с пристрастием — не ложный ли «язык», но унтер давал показания, которые не расходились с предварительными данными, имеющимися в отделе разведки штаба армии.