Моя кузина Рейчел (сборник)

Я снова свиделся с ними на короткое мгновение несколько месяцев спустя, перед самым отъездом в Америку. Я забежал в магазин географической книги на Сент-Джеймс купить себе полдюжины книг на долгий путь через Атлантику — надо сказать, что в те дни, когда в памяти еще свежа была трагедия «Титаника», люди не без колебаний решались на такое путешествие, — и там я увидел Виктора и Анну: они склонились над разложенными картами, которыми заняли все свободное пространство вокруг.

Нереально было даже думать о том, чтобы продлить нашу встречу. У меня был расписан весь день до вечера, у них тоже, и поэтому нам ничего не оставалось, как порадоваться тому, что судьба свела нас еще раз, и распрощаться.

— Ты застал нас за подготовкой к летнему походу, — сказал Виктор. — Маршрут намечен. Перемени решение и присоединяйся к нам.

— Исключено. В лучшем случае я вернусь в самом конце августа и сразу же свяжусь с вами. И куда в итоге вы направляетесь?

— Выбирала Анна. Она думала несколько недель и остановила свой выбор на вершине, на мой взгляд, абсолютно неприступной. Мы с тобой до этих мест никогда не добирались.

Он указал на крупномасштабную карту, расстеленную перед ними, я проследил за движением его пальца к точке, которую Анна уже отметила крестиком.

— Монте Верита, — прочел я.

Подняв голову, я встретился взглядом с Анной.

— Насколько я могу судить, место это совершенно неизвестное, — сказал я. — Прежде чем двинуться в путь, постарайтесь разузнать о нем как можно больше и заручиться советами знающих людей, наймите проводников из местных; сделайте все необходимое. Почему вы выбрали именно эту гряду?

Анна улыбнулась, и я вдруг устыдился своей приземленности.

— Гора Истины, — ответила она. — Поехали с нами, это было бы замечательно.

Я лишь покачал головой и отправился в поход по своим делам.

В те месяцы, что я провел в Америке, я часто думал о них обоих и всякий раз им завидовал. Они поднимались вверх на вершины, в то время как я был зажат со всех сторон, но не горами, которые я так любил, а грудой бесконечных трудных дел. Нередко мне хотелось набраться мужества, пустить побоку работу и, повернувшись спиной к цивилизованному миру с его сомнительными радостями, отправиться вместе с друзьями на поиски Истины. От этого меня удерживали лишь общепринятые каноны, сознание того, что у меня удачно складывается карьера, и было бы чистым безумием все это бросить. Мой жизненный путь был предрешен, и менять его было поздно.

Я возвратился в Англию в середине сентября и был удивлен, не найдя среди огромного вороха ожидающей меня корреспонденции ни одной весточки от Виктора. Он обещал написать и рассказать о том, что они видели и как прошло их путешествие. Дома у них по телефону никто не отвечал, и я никак не мог связаться с ними. Поэтому я дал себе зарок написать Виктору, как только немного разгребу кипу деловой почты.

Через несколько дней, выходя из своего клуба, я столкнулся с нашим с Виктором старым приятелем, который остановил меня на минуту, чтобы задать несколько вопросов о моей поездке, а потом вдруг, когда я уже сбегал по ступеням, обернулся и окликнул меня:

— Какая ужасная трагедия с беднягой Виктором. Ты собираешься навестить его?

— О чем ты говоришь? Какая трагедия? — воскликнул я. — Несчастный случай?

— Он в тяжелом состоянии в частной лечебнице здесь, в Лондоне. Нервный срыв. Его ведь покинула жена.

— Бог мой, быть того не может!

— Но тем не менее это так. В этом вся беда. Он ведь был очень к ней привязан.

Я был в шоке. Стоял и тупо смотрел на приятеля.

— Ты хочешь сказать, что она ушла от него к кому-то другому?

— Не знаю. Полагаю, что да. От Виктора ничего невозможно добиться. Как бы то ни было, он здесь, в клинике, в тяжелом нервном расстройстве уже несколько недель.

Я попросил его дать мне адрес лечебницы и сразу же, без минуты промедления, вскочил в такси и поехал туда.

Сначала мне сказали, что Виктор никого не желает видеть, и тогда я достал визитную карточку и написал на оборотной стороне несколько строк. Я заверил сестру, что меня он не откажется принять. Сестра вернулась и отвела меня наверх, в комнату на втором этаже.

Когда она открыла дверь, я испугался, увидев осунувшееся, изможденное лицо Виктора, сидящего в кресле у газового камина. Его трудно было узнать, так он исхудал и изменился.

— Старик, дорогой мой, — сказал я, подойдя к нему. — Я только что узнал, что ты здесь.

Сестра затворила дверь и оставила нас вдвоем.

К моему великому огорчению, глаза Виктора при виде меня наполнились слезами.

— Все хорошо. Не обращай на меня внимания. Ты ведь знаешь, я все пойму.

Мне показалось, он не в состоянии произнести ни слова, он сидел сгорбившись, в халате, и слезы текли у него по щекам. Я ни разу в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Он указал мне рукой на стул, и я, пододвинув его поближе к нему, сел. Я решил, если он не захочет говорить со мной о том, что случилось, я не буду давить на него. Мне лишь хотелось утешить его, чем-нибудь помочь.

Наконец он заговорил, и я с трудом узнал его голос.