Моя летняя ночь

Пытаюсь поспать, но биты музыки врезаются в уши ничуть не хуже, чем натренированный кулак. Похоже, уснуть сегодня не удастся. Пялюсь в потолок, стараясь выгнать возникающие в голове картинки воспоминаний. Не хочу думать сейчас об этом. Золотарева пройденный этап. И это она так решила. После поцелуя с Рафом на выпускном, надеюсь только поцелуя, потому что тогда я ей поверил и простил, она продержалась всего пару месяцев. Затем я застал выходящего из ее дома неизвестного типа. Она клялась, что ничего не было, и что это всего лишь мастер, настраивающий ей рояль. Вот только не такой уж я идиот, каким она хотела считать меня.

Я заставил себя не думать о ней больше. Хорошо, что тогда мне как раз нужно было уезжать в училище. И хорошо, что оно далеко от Москвы.

Она приезжала ко мне несколько раз, ныла и просила прощенья. Но дважды такие вещи не прощают. Теперь мы просто соседи.

В окно уже забираются первые лучи летнего солнца. А я так и не поспал. И гремящая в соседнем доме музыка так и не утихла. Может, переехать в московскую квартиру? Во всяком случае, пока дед не вернется.

От мыслей отвлекает грохот на первом этаже. Спускаюсь. Кто-то долбится в мою дверь. Открываю.

– Лешенька, милый, ты уже вернулся?

Клавдия Ильинична, ровесница моего деда, бывший председатель Союза Московских писателей оглядывает меня голубыми старческими глазами. Мне неуютно стоять перед ней в одних только боксерах, все-таки она помогала деду нянчить меня, когда родителей не стало, но она пришла совсем не вовремя.

– Как ты возмужал! Ну как там, в Крыму то? Наш он все-таки? Съездить бы, я ведь в молодости…

– Наш, наш, баба Клава, – перебиваю старушку, воспоминания ее комсомольской юности не то, что мне сейчас нужно. – Съездите еще. Потерпите, скоро мост построят.

– Доживу ли?

– Доживете, – улыбаюсь. – Вы что-то хотели?

– Да что хотели? Мы все тут одного хотим, – старушка окидывает рукой поселок, – чтобы ты, раз вернулся, приструнил бы подругу свою. Она вот, пока ты тут был, вела себя положительно. А как только ты уехал такое началось… ого-го! – бабка хватается руками за голову с отдающими краснотой волосами, и продолжает жалобным тоном. – Ведь как только ночь, так съезжаются эти ее, друзья значит… такого же поведения, как и она, легкого… Лешенька, ведь она хорошей девочкой была, что это стало то? В неделю только пару дней как тихо в поселке. День спит, а потом, до самого рассвета тыц-тыц-тыц. Невозможно жить стало. А нас всех… словами грубыми… посылает, значит.

– Ну а я то что могу сделать, баб Клава?

Чего она от меня хочет?

– Ты бы пошел, поговорил с ней. Вы ведь друзья. Может быть, она тебя послушает. Такая ведь молодая, а пьет как… и курит! И я даже думаю, что там и наркотики у них имеются. Полицию вызывали, обыск проводили, не нашли ничего… А девки то какие там ходят! А парни? Ты видел? У них морды во, – бабка раздувает щеки, обхватывая их ладонями, – все лысые, как в девяностые, когда тут бандюки ходили. Страшно жить стало, Лешенька. Вот как ты уехал в это свое училище, так и подменили словно девку. Говорят, что и институт бросила даже. Поговори ты с ней. Пусть за ум возьмется.

Ага, разбежался уже. Поговорить с этой, м-м-м, даже вот и не знаю, как ее назвать. Да я видеть то ее не хочу. Она вызывает у меня чувство омерзения.

Вот только бабуська смотрит на меня умоляющим взглядом и даже, кажется, строит глазки. Похоже, в молодости баба Клава была очень даже ничего! Но, учитывая, длительный период моего Крымского воздержания, думать об этом мне сейчас не стоит.

Улыбаюсь своим мыслям и старушке, вспоминая ее наваристые щи. А что? Я голодный.

– Поговорю я с ней, баб Клава, – обещаю, понимая, что придется пообщаться с тварью, в которую превратилась моя бывшая. – Вы только скажите, нет ли у вас перекусить чего-нибудь? Я как вернулся, не ел еще.

И тут же старушка расплывается в улыбке, показывая мне обновку – белоснежные виниры.

Кстати, щи Клавдии Ильиничны с возрастом только вкуснее становятся. Заточил две порции, со сметанкой и мясным пирогом.

И музыка в соседнем доме наконец-то стихла. Теперь можно и поспать.

***

Вашу мать! Я сегодня посплю или нет? Убью того, кто долбится в дверь.

Breguet показывает половину второго дня. А я все еще не выспался. А может, наоборот, переспал уже? Когда долго дрыхнешь, голова ватная становится, как с похмелья.