Моя любимая девочка

– Понимаете, все произошло так быстро, так абсурдно, что я даже не успел ничего понять, – объяснил он. – У нас был институтский вечер, мы гуляли у одного нашего студента. Там была, естественно, Наташа. Еще там я заметил, что она на меня как будто вешается, строит глазки, прижимается, чего я до тех пор не замечал. Я тогда напился, помню, хорошо…

– И что же было потом? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– А потом… Мне ехать нужно было далеко домой, я бы сам не добрался, угодил бы в историю какую-нибудь – пьяный был. Она и пригласила меня переночевать. Говорила, что родителей как раз нет, да и Настя куда-то уехала. Ну, я и пошел. А там, когда пришли, она мне кофе налила, взбодрила, таблетку еще какую-то дала. И мы… – Аркадий немного смутился, – мы начали целоваться. Ну а там больше, дальше. Знаете, как по Ленину. Дальше, дальше, дальше… Ну, и получилось все потом тоже по Ленину – лучше меньше, да лучше.

– Это как? – усмехнулась я.

– А так, что один раз залезешь – потом всю жизнь не вылезешь, – грубовато пошутил Аркадий. – Я особенно и не придал этому всему значения – у Наташки вроде был кто-то, ну а по пьянке с кем не бывает? Ну, случилось, что ж теперь? Не на всю же жизнь теперь связываться! Да и через несколько дней, как помню, Настя приехала. А меня в то лето прямо как несло! Ну, и с ней я тоже… – Аркадий махнул рукой, а я понимающе кивнула, чтобы он не подбирал слова, потому что все и так было ясно. – Но там совсем все по-другому было, Настю я любил и продолжал всегда любить, все время, пока с Наташкой жил.

– Наташа знала о том, что вы встречались с Настей?

– Да я так и не понял, – почесал затылок Аркадий. – Наверное, нет… Да, точно нет, потому что она потом бы мне всю плешь проела. А тогда все так быстро получилось. Наташка сказала, что беременна от меня – мол, вот так случилось. Ну и вообще говорила, что никого нет у нее, а жизнь идет. И раз уж так случилось, то давай, короче, поженимся.

– А вы?

– А что я? – в очередной раз вздохнул Веретенников. – У меня крыша поехала. Представьте, одна сестра беременна от меня, другую я люблю и встречаюсь с ней. Я еще в тот вечер хотел сказать Наташке, что вот, мол, мы с Настей решили вместе жить, квартиру снимать я уже хотел. А получилось совсем наоборот. И, признаться вам, Татьяна, я почему-то пожалел ее.

– Кого? Наташу?

– Да. Она плакала, говорила, что детей хочет и что, мол, у нее в жизни счастья нет. Еще там чего-то говорила. Потом выпить предложила. И я сломался… Целовать меня начала опять, ну и… – Аркадий снова махнул рукой. – В общем, утром проснулись в обнимку, я и сказал ей, что раз так, то женюсь на ней. Может быть, тогда как-то мне казалось, что стерпится-слюбится, что она тоже человек, что счастья хочет. В общем, я пожалел об этом уже через неделю. Она как-то изменилась, когда мы подали заявление. Стала нервной, придиралась ко мне по любому поводу. А по ночам во сне плакала…

– А Настя? Как она на все это отреагировала?

– Как она могла отреагировать? – мрачно ответил вопросом на вопрос Аркадий. – Мне стыдно было ужасно, вообще кошмар. Я по глупости своей оказался между двух огней. Сейчас, если все повторилось бы, ни за что с Наташкой не пошел, бы пускай бы лучше или в ментовку пьяного забрали, или морду кто набил. А домой бы поехал, и ничего бы не было.

– Скажите, Аркадий, у вас не было ощущения, что Наташа специально напоила вас тогда, чтобы соблазнить? – спросила я.

– Конечно, специально, – убежденно ответил Аркадий. – Чтобы забеременеть, а потом предъявить мне обвинения. Это понятно, как дважды два. Это я был такой дурак, что не понимал.

«Да дело, дорогой мой, не только в этом, – думала я, автоматически кивая Аркадию. – А в том, что ей нужно было не забеременеть, а оправдать свою беременность. От другого».

– Понятное дело, я же еще младше ее на год, глупенький мальчик из хорошей семьи, а она уже тоже совсем не девочка была, – продолжал Аркадий. – И потом командовать мной пыталась. Правда, за одну вещь я ей благодарен. За две, – поправился он. – Мальчишка у нас хороший вышел, это во-первых. А во-вторых…

«А парень-то, похоже, искренне считает Кирилла своим сыном, – продолжила размышлять я. – И не догадывается ни о чем. И это может означать, что и здесь никакого мотива для убийства у него не было».