Моя любимая девочка

Далее шла дата и подпись. Текст был написан каким-то дрожащим, корявым почерком, видимо, Артемию Владимировичу было тяжело уже держать в руках карандаш. К концу буквы и вовсе разъезжались, как будто он заканчивал свое послание из последних сил.

Письмо произвело на меня сильное впечатление. Мне по-человечески было очень жаль Артемия Владимировича. И еще жаль, что я не успела откровенно поговорить с ним до его кончины. Тем не менее я испытывала истинную радость от того, что Виталий Владимирович Коротков теперь будет свободен.

Пока я читала, Настя Полунина не сводила с меня внимательного взгляда. И теперь она не отрываясь смотрела на меня, не решаясь первой задать вопрос. Я сама помогла ей.

– Настюша, – проговорила я, – я понимаю, как вам больно будет это услышать, но я обязана сообщить вам. Это фактически признание твоего отца в убийстве Натальи.

Настя охнула и закрыла лицо руками. Аркадий, беспокойно заерзав, положил ей руку на плечо. Я продолжила:

– Я могу дать его тебе прочитать, но Артемий Владимирович пишет, что он написал письмо и для тебя лично.

– Он передал его мне, – невнятно ответила Настя. – Только я еще не читала… Я боялась, боялась увидеть там то, о чем вы только что сказали. Но теперь я непременно это сделаю. А вы собираетесь передать это в милицию?

– Да. Пойми правильно, это мой долг, – пояснила я. – Человек, который ни в чем не виноват, до сих пор за решеткой, и только обнародование этого письма может его спасти. Я рада, что у твоего отца перед смертью хватило мужества и мудрости написать его.

Настя понимающе кивнула и вздохнула.

– А вам я сейчас советую подумать о вашем будущем, – решила я хоть как-то подбодрить молодую пару. – Думайте о том, что у вас все впереди и что вы теперь сможете быть счастливы. И еще я бы советовала вам на время уехать отсюда. Хотя бы ненадолго. Кстати, свадебное путешествие – прекрасная возможность для этого. И не переживайте насчет мнения ваших родственников. Артемий Владимирович в одном был, безусловно, прав: скоро все это забудется, и жизнь пойдет своим чередом… Как, кстати, мама и тетя Рита?

– Мама плачет, конечно, – махнув рукой, ответила Настя. – Это и понятно – две смерти одна за другой. Но к папиной она все-таки внутренне была готова. Конечно, мы все в душе надеялись, что папа все-таки поправится, но шансов практически не было, так что это не явилось для нас неожиданностью. А тетя Рита нормально, я бы даже сказала, хорошо. Мама сказала ей, что прощает ей все долги и поможет преодолеть ее недуг. Сейчас тетя Рита проходит курс лечения у какого-то психотерапевта. Тот говорит, что все будет хорошо. Она и сама стала лучше выглядеть, да и характер вроде смягчился немного. Так что и правда, я думаю, со временем все наладится. Но мне все равно очень жалко папу…

Настя всхлипнула, и Аркадий крепко сжал ее руку.

– Мы берем к себе жить Кирилла, – помолчав, сказала Настя. – Неважно, что там сделала Наташа. Для нас он все равно родной.

– Это очень правильно, – согласилась я.

Настя, видя, что Аркадий нахмурился, видимо вспомнив о Валере Скамейкине и его роли в появлении на свет ребенка, которого он считал своим, быстро поднялась и взяла своего жениха за руку.

– Нам пора идти, – сказала она. – А вам, несмотря ни на что, большое спасибо. Если мы понадобимся, вы знаете, как нас найти.

– Подождите секунду, – остановила их я и протянула Насте пачку денег. – Это те самые деньги, которые твоя сестра должна была передать Валере Скамейкину. Твой отец взял их для отвода глаз и теперь передал мне. Я считаю, что не имею на них никакого права. Так что решайте сами, что с ними делать.

– Я так думаю, что лучше всего их вернуть Иннокентию Станиславовичу, – заметил Аркадий. – Это же его деньги.

– Да, я так и сделаю, – согласилась Настя. – А уж как он ими распорядится – его дело. Думаю, что он скажет потратить их на Кирюшку.

– Ну что ж, желаю вам счастья, – широко улыбнулась я на прощание. – И простите, если что не так.

Эпилог

Вернувшись из вынужденного заточения в тюрьме, шеф-повар ресторана «Готика» Виталий Владимирович Коротков пребывал в благодушном настроении, что вообще-то было ему не свойственно. Сегодня он никому не сделал ни одного замечания, не пожаловался на судьбу и на отсутствие денег.

Персонал не мог нарадоваться на такую метаморфозу, приключившуюся с их шеф-поваром. Все, правда, понимали, что это ненадолго – скоро эйфория от вновь обретенной свободы у Короткова пройдет, он снова скатится на свой излюбленный язвительный тон. Но пока что все наслаждались покоем и тишиной.