Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь

Я не ожидала, что потеряю Эми, когда это случилось. С первой ночи, когда я держала ее на руках, она была неотъемлемой и огромной частью моей жизни. Но в худшие годы ее наркотической зависимости я думала, что каждая наша встреча будет последней. Эми стала рабом наркотиков, и частички той дочери, что я вырастила, постепенно исчезали. В прошлом она сделала бы что угодно, чтобы добраться до меня, где бы я ни была, но с ухудшением зависимостей на нее стало сложно рассчитывать. Она не могла организовать себя без армии людей, которые расчищали ей дорогу и убирали за ней. Она стала одновременно очень сентиментальной и слишком раздражительной.

Эми сидела напротив меня в своей короткой, высоко задранной юбке, оголяющей ее тощие, худые колени. Я видела, что происходит. Я видела, что ее маленькое тельце не справляется, но ничего не могла поделать. Будучи ее мамой, я была абсолютно бессильна. Я звонила и навещала ее, но не могла спасти. Я знала, что если попытаюсь, то тоже пропаду.

Какое-то время Эми старалась защитить меня от реальности, в которой она жила. Ей хотелось, чтобы я оставалась ее «мамочкой», далекой от окружающего хаоса.

Эми равнялась на меня с малых лет, особенно после моего развода с ее отцом Митчеллом, и наверняка не хотела меня разочаровывать. Но у матерей есть шестое чувство, и я сама обо всем догадывалась. По мере эскалации проблем ей становилось все сложнее скрывать правду.

Взлеты и падения тех лет повлияли не только на Эми, но и на все ее окружение. Любовь к Эми равнялась постоянным опасениям, что я вот-вот ее потеряю, но не терять. Ты словно нырял под воду, задерживая дыхание, а затем жадно глотал воздух, дрейфуя на поверхности и гадая, чем же закончится следующее погружение.

Вдобавок к 2006 году, когда зависимости Эми начали ее поглощать, у меня уже был диагностирован рассеянный склероз. Я страдала от симптомов этой болезни больше 30 лет – они начались почти сразу после рождения старшего брата Эми, Алекса. Именно поэтому сейчас я хожу с тростью. Непредсказуемость Эми означала постоянную жизнь как на иголках, а мое здоровье тоже было сильно подорвано. Я часто спрашивала себя: «Неужели все это и правда происходит с моей семьей?» Затем мое чувство самосохранения наконец сработало.

Я всегда была прагматичной, но прагматично относиться к зависимостям собственной дочери – невероятно сложная для матери задача. До того, как мой склероз вынудил меня уйти на пенсию, я долгое время работала фармацевтом, и мои медицинские знания помогали мне видеть в проблемах Эми болезнь. Но даже вооруженная ими, я едва могла держать себя в руках. Я посещала психолога, пытаясь контролировать окружающую реальность. Мне нужно было поговорить с кем-то, кто не был эмоционально вовлечен в драму наших жизней. Шаг за шагом я начала вносить ясность в собственную жизнь. Я начала уделять время себе. Иногда я чувствовала вину, но продолжала твердить, что в этом нет ничего неправильного. Начали расцветать отношения с моим мужем Ричардом, которого я знала с двенадцати лет. Я убеждена, что все это, в комплексе с моими внутренними изменениями, по дарило мне огромное количество осознанности и силы при жизни Эми и продолжает дарить после ее смерти.

Вплоть до лета 2011-го я верила, что мы избежали беды – мы все верили. Она была чиста от наркотиков почти три года – мы видели свет в конце тоннеля, несмотря на то что она по-прежнему была серьезным алкоголиком. В любом случае, наши ожидания были огромными, и я была преисполнена оптимизма насчет ее будущего. Вместо того чтобы думать о том, умрет ли Эми и когда это случится, я начала представлять времена, когда ей станет лучше. К сожалению, они так и не настали. Меня всегда будет мучить мысль о том, как все могло бы сложиться, хоть я и вынуждена смириться с реальностью.

Эми ворвалась в мою жизнь словно вихрь и изменила ее навсегда. Я проживала жизнь вместе с Эми, но иногда ее история казалась нереальной. Я – гордая мать, видевшая, как ее дочь добилась невероятных успехов и признания, которых отчаянно желала. Но вскоре та личная и крепкая связь между нами стала достоянием общественности. Вся жизнь Эми и мы, ее семья, стали достоянием публики. Все, кого интересовала Эми, думали, что знали ее. Всем хотелось оторвать от нее кусок любыми способами. К этому мы были не готовы. Сама Эми оказалась меж двух огней: желанием спрятаться от света софитов и страстным желанием быть замеченной.