Моя любимая кошка (СИ)

- Хомяки меня не интересуют – мелюзга! – Презрительно отрезала тетка. – А вот киса… Кис я люблю, - как-то слащаво сказала она и ко мне в корзину заглянула толстая рожа с огромным носом и маленькими красноватыми, слезящимися глазками. Ее густо накрашенный ярко-фиолетовой помадой толстогубый рот зловеще улыбался.

- Красавица! Ничего не скажешь, красавца! Дайте-ка, я ее погляжу поближе!

- Конечно! Конечно! Сейчас достану! – обрадовалась бабуся.

Замок на корзине щелкнул, крышка распахнулась, и я тут же почувствовала, что меня держат мертвой хваткой.

- Отличная, чистенькая кошечка! Не толстая, но и не тощая! Сколько ей лет? – поинтересовалась тетка, оглядывая меня со всех сторон.

- Не больше года! Совсем молодая! – уверенно врала бабка. Ведь если считать, что один кошачий год – это семь человеческих, то мой кошачий возраст начал подкрадываться к пяти годам.

- Чудесно! Я ее беру! – решительно заявила тетка. – Вот тебе, бабуся, пятьдесят рублей! – С этими словами она затолкала меня в сумку, которая наглухо закрывалась молнией. Опять не повезло, не сбежать!

- Ах, почему мне так не везет! – Расстроилась я и уже собралась разреветься, но до меня вовремя дошло, что слезы тут не помогут. Надо опять набраться терпения и ждать, ждать и еще раз ждать. Моя новая тюремщица транспортом не воспользовалась, и я минут сорок тряслась в сумке, но, наконец, эта пытка закончилась и меня со словами:

- Подожди-ка пока здесь, кисуня, - сначала посадили в корзинку для переноски животных (ох, и до чего мне они надоели), а потом корзину поставили в пустую комнату, в которой была тьма различных кошек.

- Вот повезло, - саркастически подумала я. – Попала к какой-то полоумной кошатнице! Ну и запах же здесь! Просто задохнуться можно! Ужасно! – Возмутилась я, стараясь дышать ртом. От нечего делать я решила попытаться пересчитать всех кошек, что оказалось не столь легкой задачей . Ведь все эти хвостатые-полосатые не сидели на месте, а беспрерывно сновали туда-сюда, оглашая всю квартиру отчаянными криками. Я досчитала до двадцати шести, как вдруг дверь приоткрылась, пропуская жирную, голую до локтя руку, которая схватила мою корзинку и вынесла ее в коридор. Рука, естественно, принадлежала моей новой повелительнице, одетой в короткий ярко-желтый, махровый халат, поверх которого красовался огненно-красный клеёнчатый фартук. С корзиной в руке она прошествовала по длинному темному коридору, заваленному какой-то рухлядью. В конце нашего путешествия мы оказались на огромной кухне, освещенной тусклым светом, падающим из большого давным-давно немытого окна. На плите кипела устрашающих размеров эмалированная кастрюля, над которой витали клубы пара.

- Кормить она меня, что ли вздумала? – подумала я с ужасом. От вида подобной кухни у меня пропал весь аппетит. Тем временем хозяйка поставила мою корзину на пол. Сама хозяйка занялась какими-то неведомыми мне приготовлениями, поскольку я могла созерцать лишь ее толстые ноги, покрытые жесткими длинными, никогда не знавшими депилятора волосами.

- Ну, вот и готово! – удовлетворенно сказала она, открывая корзину и беря меня за загривок одной рукой, а во второй… Во второй… У меня сперло дыхание, глаза вылезли из орбит, а сердце бешено заколотилось. Во второй руке тетка держала небольшой, остро отточенный топорик!

-Ничего, увесистая киса! Пожалуй, из головы, хвоста и требухи я сварю суп, а остальное запеку в духовке. Вкуснотища! Давно мне не попадалась столь аппетитная кошечка! – удовлетворенно бормотала она, неся меня к большой деревянной разделочной доске. В ужасе я стала извиваться, пытаясь вырваться. Я шипела, мяукала, но рука моего палача была крепка, а мое положение слишком неудобно, чтобы как-то зацепиться за ее руку. Доска приближалась, еще мгновение – и моя голова получит ненужную ей независимость от столь любимого тела. Сама смерть замахивалась на меня топором, а мне хотелось жить! Безумно хотелось жить! Силы были на исходе, шкурка на загривке горела огнем… Неумолимо приближался конец моей такой короткой жизни…