Моя любимая ведьма

Глубокий вырез легкого платья полностью оголял нежные плечи девушки, и чуть заметную ложбинку в начале подъема высокой пышной груди, подчеркнутой туго подтянутым широким поясом чуть более темной ткани, на тонкой талии. Поднятые, и собранные сзади каштановые волосы, открыли тонкую, хрупкую шею, удерживающую очень милое юное личико, с выразительными карими глазами, и скромной улыбкой. Вокруг овала лица, вились пышные завитушки волос, сползающие с пробора на голове. А те волосы, сзади, собраны в какой-то сложный узел, и перехвачены голубым бантом. И это все увиденное, так похоже на то, что я видел совсем недавно! И совсем рядом…

Я обернулся на Славяну, стоящую чуть в стороне, и смотрящую на меня с улыбкой. Она уже скинула с плеч платок, показывая, что платье у нее с таким же глубоким вырезом. А прическа – почти точная копия прически девушки на портрете, и тоже, появился голубой бант. Но не только подробное копирование одеяния девушки, делало их очень похожими. Я был уверен, что художник писавший портрет, видел натуру именно Славяны. Но как?

Я снова смотрел портрет, смотрел на Славку, разглядывая малейшие детали. Заметил, что брови живой девушки потоньше, ключицы выделяются поострей, и грудь не такая пышная. И облегченно вздохнул, понимая, что на портрете не может быть Славяна. Хотя, если бы в те времена художник рисовал Славку, он наверняка бы добавил пышности, чтобы польстить натурщице.

– Но как? Ведь портрет действительно старый? Это не мистификация?

– Очень старый, 1854 или 1855 год. Это точно. Девушке тогда было 18 – 19 лет, как и Славке, сейчас.

– Но это невозможно… Если только Славяна, не побывала в прошлом, чтобы позировать художнику.

– Скорее, это меня воспроизвели по этому портрету, – улыбнулась Славяна, с некоторой печалью. – Дело в том, что это девушка – моя пра… пра… пра… прабабушка! Ульяна Синицына. Портрет был написан по заказу молодого барина – Григория Раскова. Она же – обычная крестьянка. У них была тайная любовь, и внебрачный ребенок. Правда, до рождения дочки, Григорий не дожил – погиб в Севастополе, в 1855 году, на Крымской войне. А Ульяна осталась невенчанной вдовой, с малолетним ребенком. Самое интересное, но и ужасное – она через двадцать лет, тоже пропала без вести, как моя бабушка.

– Это все так удивительно, – произнес я, продолжая изучать портрет.

Девушка стояла, опираясь локтем на какую-то большую каменную вазу, очень похожую на ту, что стояла в фонтане перед усадьбой. Задним фоном темно-синее, как бы предгрозовое, небо и зелень парковой растительности. На правую руку накинут легкий шелковый платок, в ладони – всего одна, большая ромашка. Ног не видно, лишь подол платья – колоколом. Ульяна здесь очень счастлива. Видимо в как раз познавшая любовь молодого барчука. И еще не знавшая своей нелегкой судьбы, и трагической судьбы возлюбленного.

* * *

Уехать из села, в этот день – я не смог. Мой новый кроссовер отказался заводиться. Мигали все лампы, пиктограммы приборов, а стартер даже не дернулся. Сам я, даже не пытался разобраться с неисправностью, хоть и считал себя неплохим электриком и механиком. Проверил заряд аккумулятора, целостность предохранителей (колеса не пинал!) и обреченно махнул рукой. Славяна, как и ее дедушка, тут же предложили остаться на ночь. Только не у них в доме, а в самой усадьбе. Комната там для этого имелась, с кроватью и некоторой мебелью. Дедушка ведь сторожил, и постоянно ночевал там.

Я позвонил своему руководству, отчитавшись о добытой за день информации, и предупредил о вынужденной задержке. После чего оживший вроде, смартфон, благополучно опять скончался. Вместе с девушкой, мы сходили до магазина, где я закупился немного пивом и закуской. Потом, они с дедушкой проводили меня в усадьбу, пока еще было светло. Славяна застелила кровать свежим бельем, Михалыч проинструктировал меня, как подогреть воду для душа. После чего, пожелав мне спокойной ночи, ушли домой. А я остался один в огромном, чужом и таинственном доме.

В комнату с портретом я не смог попасть – оказалась закрыта. Сходил в душ, электрический водонагреватель к этому времени нагрел воду. Выпил пиво, с легкими бутербродиками. Прогулялся по ночному парку, подсвеченному современными фонарями, и наконец, улегся спать. Переполненный за день самыми яркими впечатлениями, уснул сразу. Лишь где-то на грани засыпающего сознания, увидел перед собой улыбающуюся Славяну. В старинном платье. Или Ульяну…

А потом, мы гуляли с ней под ручку по молодому, ухоженному парку. Светило яркое, утреннее солнце, весело щебетали птицы. Девушка была в другом платье, попроще, темнее. Голова покрыта цветастым платком. Из каменной вазы в центре чаши фонтана, струилась прозрачная вода, заполнив чашу. Девушка присела на край фонтана, вылавливая из воды огромный кленовый лист. Когда я подошел, плеснула мне в лицо водой, рассмеялась и бросилась бежать по одной из тропинок в глубину парка. Я за ней, с целью догнать и расцеловать.