Моя любовь и другие животные Индии

– Ирина, давай вернемся в отель. Что ты будешь делать так долго? Сидеть одна? До «Релакса» идти всего двадцать минут. Чаю попьем, – уговаривала заботливая Евгения. Но внутренний голос шептал мне, что этого делать не стоит, и я отказалась.

Попрощавшись, я села на сумку на асфальте перрона под неумолчный гул и гомон, наблюдая за многочисленными типажами в невообразимых одеждах. Потекли неторопливые минуты. Время на Востоке не ценность: впереди вечность. Рядом вьются любопытные дети и впиваются в меня широко распахнутыми глазами. Появляется мать, и они наконец уходят. На скамейке слева две пары ног в браслетах с бубенчиками. Спящая женщина и такая же бубенчатая малышка. Они периодически поднимают головы. Поодаль мужчина в очках распахнул свежую газету. Остро ощущаешь одиночество в шумной толпе.

В Индии двадцать девять штатов, и это далеко не все: есть еще шесть территорий с отдельными статусами. А столица Дели с городами-спутниками и обширными пригородами даже выделена в национальную столичную территорию. Разумно – Москва у нас тоже будто и не Россия. В Советском Союзе республик было всего пятнадцать. Житель Грузии не похож на эстонца, а усатый житель песчаных пустынь Раджастана не напоминает уроженца заводей штата Керала. И оттенок кожи другой, и форма носа. Носы в разных национальностях и племенах попадаются любые: от изящных греческих до почти африканских – широких. Дамы из Карнатаки увешаны тяжелыми украшениями из меди и серебра: на лбу, носу, шее, ушах, запястьях, щиколотках. Во лбу горят бинди, глаза подведены черным. При каждом шаге звякают бубенцы, нашитые на одежду, как будто шагает рыцарь в доспехах. Одежда в разных штатах непохожая, а сари – казалось бы, просто шестиметровая ткань – принято носить по-разному. Казалось, тут собрались все народности, населяющие страну.

Некоторые женщины на вокзале скрывают лица расшитым краем сари, придерживая полупрозрачную ткань за кромку крепко сжатыми зубами, а другие смотрят прямо тебе в глаза и хихикают, не пряча лица. Одна красавица смеется так, что на запястьях и лодыжках звенят браслеты. Почему им кажется, что я, в джинсах и майке, выгляжу нелепо?

По одежде легко определить семью мусульман: бородатые мужчины в длинных рубахах и белых шапочках на макушке, женщины в черных, закрытых до пят одеждах – хиджаб – лица закрыты; девушки в джинсах и блузках, лица тоже закрыты, но не чадрой, а завязанным вокруг головы ярким шелковым платком. Малышки одеты в цветные пышные платьица. Чем беднее семья, тем больше нищие матери хотят одеть дочек принцессами. Сплошные кружева и бантики. И лица у девочек открыты, и руки, и ноги, а вырастут – и никто, кроме мужа, не увидит ни лица, ни фигуры.

Рядом расположилась внушающая невольное уважение компания. Мужчины со смолянисто-черными бородами в кокетливых тюрбанах с лихо закрученными усами – это сикхи. У белозубых парней на поясе большие кинжалы, похожие на кривые сабли. Главный старик, с широкой бородой, весь в синем, с отточенными стальными метательными кольцами в складках огромного синего тюрбана. Очевидно, он из особого воинского подразделения. А у мальчиков и подростков вместо тюрбанов волосы надо лбом скручивают в пучок и закрепляют платком сверху – получаются смешные гульки. Даже у некоторых немолодых женщин были кинжалы, и строгие престарелые дамы явно умели пользоваться холодным оружием. Мужчины и женщины сикхи выделяются в любой толпе высоким ростом и великолепной осанкой – сказывается боевая подготовка при обряде посвящения в воинскую общину. Суровые ребята. С сикхами шутки плохи. С XV века кланы сикхов воюют за освобождение Матери Индии от мусульман, а на вокзале все равны, и исторически-идеологические враги располагаются рядом.

Вокзал похож на муравейник. Люди стояли, ходили, тащили огромные тюки, спали, накрыв головы шалями и свернувшись калачиком на асфальте. Многие откровенно пялились на меня. Дети застывали, тараща глаза. Судя по всему, они видели иностранку впервые. Доверчивая открытость – норма, но тяжело, когда изо дня в день разглядывают лично тебя.

Семьи с юга Индии непринужденно сидели тесными кружками на бетоне перрона вокруг металлических складывающихся посудин и ели, ловко доставая пальцами пряное пахучее варево на банановые листья вместо тарелок. После еды использованные листья летели вместе с мусором на рельсы. Народ не умел пользоваться урнами. Попадались они редко.

Высокий индус лет пятидесяти встречал у подошедшего поезда крошечную скрюченную старушку в сари. Он склонился перед ней в поклоне, дотронулся до ее стоптанных сандалий пальцами правой руки и, разгибая спину, той же рукой провел по своим волосам. Ага, догадалась я: пронам – он «взял прах от ее ног». Это жест глубокого уважения в Индии. Значит, старушка – его мать.