Моя лучшая роль (СИ)

— Могу скинуть точный адрес того, кто действительно хорош собой. — Хлоя закрывает рот руками и прыскает от смеха. Других своих девушек я никогда не ревновал, тем более к Майку, у которого просто подобная манера общения. Но сейчас меня укалывает неизвестное чувство.

— Яйца свои откатил, — рявкаю я.

— Ооо… ничего себе! — довольный дергает бровями и подмигивает меня. Хорошо, что русалочка хихикает и не смотрит в экран. — А если серьезно, классного парня себе отхватила. — вздыхает он. И та, от кого я не ожидаю, вдруг подает голос:

— Я знаю.

— Вот и славно! Тогда приезжайте на Мауи! Устрою вам незабываемые каникулы.

— Мы подумаем, — отвечаю я.

— Вот он постоянно меня так отшивает! Хлоя, может ты его вразумишь. — вздыхает Майк, изображая горечь.

— Ладно, еще созвонимся, — говорю. — Пойдем мы завтракать.

— Идите, конечно, — смеется. — Еда важнее друга…

И, не успеваю я ответить, как он с обиженной миной вешает трубку.

— Это мой лучший друг. — говорю русалочке. — Единственный.

— Он — классный. — улыбается она.

Прямо-таки классный? Ну такой, нормальный Майк.

— А я какой? — тяну ее к себе и целую.

Облизываю губы, медленно вторгаюсь в сладкий ротик, дразня и сплетаясь с ее язычком. Мой член в штанах сигнализирует о поднятии ракеты для последующего вылета.

Поднимаю ее за талию и усаживаю к себе на колени.

— Ты самый лучший, — звучит около уха ответ русалочки. И член начинает вопить «Ракета готова! Готова!»

Смотрю в глаза Хлои, в то время, как вожу обеими руками по ее груди. Останавливаюсь на твердеющих сосках. Ее ротик открывается и дыхание меняет ритм. Запускаю руки под майку и скольжу по гладкой коже живота вверх, пока обе руки не накрывают два упругих холмика и сжимают их. Отчего русалочка издает приглушенный стон. Снимаю с нее майку и, не выпуская правую грудь из рук, начинаю вылизывать левую. Карамельный вкус всего ее тела отдается в штанах. Вожу языком круговыми движениями по ареоле, по соску. Вверх и вниз. Стоны становятся сильнее, а бедрами она начинает плавно тереться о мой пах.

Член сообщает о возможной самоликвидации ракеты, если в ближайшее время не будет объявлен пуск.

Ставлю русалочку на пол и стаскиваю легинсы вместе с трусиками. Встаю и, быстро достав из заднего кармана презерватив, снимаю брюки и трусы уже с себя. Она стоит и смотрит на меня совершенно голая. Тянусь к ней, накрываю ее губы своими и упираюсь ракетой ей в живот. Когда тонкие пальчика вдруг проводят по корпусу, ожидание становится невыносимым. Рву упаковку, надеваю презерватив, сажусь в кресло и тяну ее на себя, аккуратно усаживая сверху. Наклоняю голову и начинаю целовать, а сам аккуратно поднимаю за бедра и медленно, насколько могу, насаживаю на себя. Какая же ты узенькая. Издаю то ли мычание, то ли рычание. В голове начинает бомбить. В любом случае, ракета в лучшей галактике сейчас.

— Двигайся, как тебе нравится, — шепчу ей в ухо.

Она движется вверх и вниз, вначале медленно, потом быстрее, неуверенно и робко, иногда останавливаясь и смущенно смотря в глаза А я чертовски хочу, чтобы ей было хорошо, но сдерживаться все сложнее. Целую груди и опускаю палец на клитор. Нежно массирую, пока она закрывает глаза и начинает двигаться снова.

— Райан… — шепчет она. — Райан, я…

Ее стоны сводят меня с ума. Беру упругие бедра в свои руки и начинаю насаживать ее на себя. Понимаю, что сейчас я потерял контроль и трахаю ее самозабвенно, но остановиться уже не могу. Слишком приятно. Весь стол с пультом управления в руках члена, а он, как чокнутый ученый, дорвался до власти и тыкает в бешеном ритме на кнопки, веля мне не останавливаться.

— Райан… — стонет она и взрывается на мне судорогой, падая на мою грудь.

Через минуту в мозгу рассыпается феерверк и лицо чокнутого ученого-члена перекашивается в счастливой улыбке, а голова падает на табло с кнопками.

34

Хлоя

Три года назад

Оставайся сегодня у меня. Отметим мой отъезд — пришло сообщение от Брэндона.

Я пару раз ночевала у них. Миссис Холл выделяла мне спальню около комнаты друга, но по большей части он пол ночи оставался у меня и мы смотрели какой-нибудь фильм, обсуждая бездарность актеров.

Лизи эти ночевки никогда не радовали. Она закрывала глаза, обязательно глубоко вдыхала, открывала глаза и начинала говорить так, словно у меня существовали всем известные проблемы по понимаю речи:

— Ты у нас умная девочка. Но ночевать у Брэндона не стоит. Он дышит на тебя далеко не как добрый самаритянин, у которого уже давно не стоит.

— Лизи!

— Что? Вот когда у него не будет стоять даже с виагрой, тогда и ночуй сколько захочешь.

На мои слова о том, что друг приглашает остаться у него, ба в тот раз тоже странно отреагировала. Хотя она никогда не противилась и о Брэндоне была хорошего мнения.

— Поступай, как хочешь, милая. — произнесла она.

Он заехал за мной на старом белом Мерседесе его отца. Всю дорогу мы ехали молча. Мой друг отчего-то был напряжен и это состояние понемногу передавалось мне.