Моя мачеха – землянка

Становится тихо-тихо, будто выключен звук. Такет церемонно кланяется королю, и это выходит у иха так легко и изящно, будто я ничего не вешу.

— Мы покидаем вас. — Голос его звучит бесстрастно.

Высший иха поднимается и говорит мне тоном, которым отправляют в последний путь:

— Жа-а-аркой ночи, землянка.

Некстати вспоминаю, что драконы на Луниане могут изрыгать из пасти огонь, и леденею от дурного предчувствия. Король добавляет с долей сожаления:

— До завтра.

«Увидимся на том свете», — перевожу про себя и испуганно смотрю в непроницаемые глаза Такета.

Что же ждёт меня этой ночью?!

Глава 2

Ещё два года назад я была счастлива и беззаботна. Любимая работа, заботливый муж и даже кот, которого сын притащил в нашу маленькую секцию. Конечно, я разрешила оставить животное и даже договорилась с управляющим, чтобы тот закрыл глаза, — ведь держать питомцев в семейных ячейках строго запрещено.

Я не могла отказать Доминику ни в чём. Как и муж. Эдан души в нём не чаял. Потому, когда доктор Флеминг озвучил ошеломляющий диагноз, я не могла поверить, что он молча ушёл. Я стекла на пол и, ухватившись за тонкую руку сына, рыдала до ночи.

Мы думали, что Доминик упал в обморок, потому что был голоден. Сын всегда был малоешкой, и накормить его было настоящей проблемой. Но всё оказалось ужаснее, и я не могла поверить в то, что сказал врач. Всю ночь всматривалась в бледное лицо и пыталась вспомнить намёки на редкую болезнь. Ничего не предвещало беды…

Пришло утро, но Доминик так и не очнулся. А Эдан не вернулся.

Спустя неделю я получила приказ заменить своего мужа на должности и лишь тогда узнала, что Эдан подписал контракт и улетел в исследовательскую экспедицию. Правительство предоставляло контрактникам особые льготы, и после мне не пришлось беспокоиться о больничных счетах.

С тех пор жизнь пошла другим путём.

Мне пришлось переехать в однокомнатную секцию при научно-исследовательском центре по изучению уникальных существ из системы Звёздных драконов. По старой памяти мне разрешили оставить кота.

Днём я работала, вечером посещала больницу, к ночи возвращалась туда, где никто не ждал, и падала, забываясь мёртвым сном, чтобы с рассветом снова вставать. Кота я носила с собой, и он смирно спал в своей переноске…

До этого дня.

— Роза, а где твой кот? — спросила Миранда и вдруг заверещала: — А-а!

Вздрогнув от неожиданности, я едва успела поймать сорвавшуюся с пипетки бордовую каплю на хрустальное стёклышко. Осторожно положив его на держатели, облегчённо выдохнула и только тогда обернулась к коллеге.

— Что кричишь? Укусил, что ли?

Но Миранда, хватая ртом воздух, тыкала пальцем в сторону тихо урчащей центрифуги. Карие глаза женщины были расширены, а лицо стало настолько бледным, что у меня похолодело в груди.

Оглянувшись на переноску, я убедилась, что она действительно пуста, а потом осторожно шагнула к гудящему агрегату. При мысли, что животное оказалось внутри, замирало сердце.

— Нет-нет, — покачав головой, возразила я. — Он никак не мог туда забраться. А если бы и смог, как остался незамеченным? Ты бы увидела… Так?

— Роза, — прорыдала Миранда. — Прости! Я знаю, что Барс — единственное, что у тебя осталось. Не понимаю, как так вышло. Он же никогда не сбегал…

— Не глупи, — резко оборвала я. — Что значит «единственное»?! Я не вдова. Мой муж всего лишь в экспедиции. А сын жив. И будет жить! Мне плевать, что врачи поставили на нём крест. И кот найдётся. Уверена, он где-то здесь. Заснул под столом?

Но я обманывала сама себя. Под напичканную датчиками громадину протиснулась бы разве что мышь… По которой проехался каток. Лаборатория, в которой мы работали, была немногим больше одноместной секции.

Негде тут прятаться.

Поэтому Миранда и плакала.

У меня к горлу подкатил ком, но я старательно цеплялась за надежду.

— Скоро центрифуга отключится, и мы увидим, как ошиблись, — уверенно проронила я.

Минуты таяли на синем табло, и мы с Мирандой, будто заворожённые, считали секунды. Сердце колотилось так быстро, что опережало время. И вот раздался тонкий писк, а затем большая круглая крышка начала медленно с шипением подниматься.

По лаборатории распространился резкий запах, и Миранда, зажав ладонью рот, отшатнулась, прижавшись спиной к стене. Я пересилила себя и не последовала её примеру, а сделала шаг вперёд. Заглянув внутрь аппарата, остолбенела от ужаса.

Рыжее тельце растянулось у стенки и напоминало отжатую тряпочку. Всхлипнув, я прикусила губу, а Миранда со стоном уселась на полу. Ещё раз пискнула:

— Прости…

Я помотала головой, не веря в происходящее. Барс, такой спокойный и послушный, больше напоминал плюшевую игрушку, нежели был настоящим котом. Он не бегал по секции, не мяукал, больше спал и даже в туалет ходил едва ли не по часам. Потому администраторы и позволяли мне держать животное.

Как он сбежал? Зачем? Почему забрался в центрифугу?

«Какая разница? — Я не выдержала и разрыдалась. — Его больше нет».

Вцепившись в край центрифуги, оплакивала живое существо, которое оставалось рядом. Миранда поднялась и, обняв меня, горько вздохнула. А потом вскрикнула:

— Роза! Смотри…