Моя маленькая Британия

Его оппонентка тотчас парировала: «У москвичек нет проблем с зеленой гречкой. Они покупают правильную. Если желаете подискутировать про прописку — вот вам еще один хинт. Все москвички страшные, ага!»

— Ты тоже считаешь, что москвички не умеют готовить? — спросила я мужа.

— Почему? — удивился он, подозревая подвох — Англичанки разучились готовить. Но вы к этому скоро придете.

Последнюю фразу я слышала не раз: на западе русских считают старомодными, живущими в традициях, которые здесь — благодаря либеральной политике, растущему числу работающих матерей и микроволновым обедам — дышат на ладан. Традиционная семья больше не считается основой общества, и жена, с накрытым столом ожидающая мужа, начинает казаться анахронизмом. Сохранившиеся экземпляры в основном принадлежат к старшему поколению или к экстравагантным ретроклубам, где пары прячутся от XXI века: по их мнению, в старые времена жизнь, особенно семейная, была правильнее.

По телевизору только что показывали троих таких домохозяек, застрявших в 30-х, 40-х и 50-х годах. Мало того, что они одеты и причесаны каждая — по моде «своего» десятилетия, их дома обставлены мебелью той эпохи. Они предпочитают покупать продукты на рынке или в маленьких магазинчиках и готовят их на своих ретро-плитах, в ретро-кастрюлях Коллеги подшучивают над их мужьями, которые приносят на работу домашние пирожки или сэндвичи с самодельным джемом (а я думаю, что скорее всего — завидуют. Ведь самим приходится довольствоваться фастфудом).

— Что значит — мы к этому скоро придем? Да мы там, где вы сейчас оказались, уже побывали! Обязательно найду статистику и покажу тебе.

— Какую статистику?

— Что сегодня наши женщины уделяют семье больше времени, чем когда-то, в советское время — их матери.

И я рассказываю мужу про детство, свое и школьной подруги. Нас обеих увезли от бабушек, когда родители купили кооперативы на окраине Москвы. Все время после школы и до возвращения родителей с работы мы проводили одни — пионерки с цыпками, недолеченными ларингитами и ключами на шеях.

Наигравшись, кое-как сделав уроки, дружно делили обеды, оставленные для нас в термосах. Если обед не нравился, что случалось часто, мы спускали его в унитаз. Грешно было нас ругать. В моем термосе, например, чаще всего плавала переваренная капуста с ошметками свинины и сгустками картошки — хотя папа называл свое творение суточными щами, «сутки» эти длились по три-четыре дня. А наши измученные матери возвращались со своих ответственных работ позже отцов.

— Хорошо, хорошо. Это мы от вас отстали… Так… — муж осторожно приподнял крышку, подмахнул теплый пар к лицу и втянул его носом. Моя разопревшая гречка дымилась, рассыпавшись зернышко к зернышку.

Он загреб немного кончиком ложки, осторожно пожевал, закатив глаза.

— С тушеным мясом и подливкой будет шикарно, — вмешалась я в эту сосредоточенную дегустацию.

— Мне нравится, — наконец прозвучал приговор. — Хотя… надо привыкать, — муж закрыл кастрюльку, и гречневая каша успела последний раз дохнуть в него, тепло усмехнувшись беззубым ртом: что ж, привыкай, дружок, не все тебе овсянкой питаться.

От «синдрома миссис Мортимер» — к полной политкорректности

Ужасный, ужасный мир миссис Мортимер

Является ли сильное предубеждение к Джонни Иностранцу сугубо островным феноменом?

«Самые негодные народы Европы» — так называется вновь опубликованный «вредный» туристический путеводитель середины XIX века, принадлежащий перу писательницы Фавелл Ли Мортимер. Он заставляет англичан не только смеяться, но и задавать себе неудобные вопросы.

Она невысоко ставила турок, хотя бандиты-испанцы для нее были не лучше. Так же, как португальцы. Мексиканцы вообще ниже всякой критики, а уж египтяне… Шотландцы оказались грязнулями, ирландцы не зашивали дыры на одежде. Русские были элементарно неопрятны — впрочем, это не мешало волкам ежедневно грызть их. Шведы не могли создать своими руками ни одной нормальной вещи, персы жульничали и завышали цены, грузины много пили. Обитатели Мехико сами не любили работать и детей растили бездельниками. А увлеченный азартными играми Сан-Франциско можно было назвать одним из самых порочных городов на свете. Так же, как Рим. Но в Риме причина другая — католические священники.

Корни мирового зла — лень, алкоголь, опиум, ислам, католицизм, православие, буддизм или еще какое-нибудь идолопоклонство. Так считала миссис Фавелл Ли Мортимер, сочинявшая свои совершенно неполиткорректные книжки в середине XIX века. Ее туристические справочники, вызывающие сегодня оторопь и смех, писались с целью предупредить путешествующую британскую молодежь об опасностях, поджидающих за пределами благословенного родного острова. Никто не вспомнил бы о советах давно умершей англичанки, если б не американский издатель Тодд Прузан, который в букинистическом магазине наткнулся на пыльный том «Описаний европейских стран».