Моя маленькая мышка

-Потом… не знаю точно, с пяти лет я мало что помню, а у папы никогда не спрашивал. Ее имя произносить в нашем доме запрещено, если только она сама не объявится. Отец ее очень любил, да, что уж говорить, он и сейчас ее очень любит, хоть эти чувства и нельзя назвать взаимными.

-Почему?

-Я и Алина с трехлетнего возраста были оставлены на попечении няни. У отца только-только бизнес пошел в гору, мама работала художницей рекламного агентства – ее очень ценили, потому что она прекрасно рисовала, и у нее всегда было очень много идей. Я и сестра редко видели родителей дома – у нас был строгий режим: во сколько просыпаться, во сколько ложиться, что кушать, когда можно смотреть телевизор, а когда нельзя. Мы с Алинкой жили как по расписанию. Потом что-то начало идти не так – у мамы и папы все чаще разгорались ссоры из-за пустяков, но в пылу они говорили друг другу столько плохого, сколько чисто гипотетически ни в одном из них быть не могло. А после они расходились по разным комнатам и днями не разговаривали. Только все образовывалась, как между ними опять как черная кошка проскакивала. И так день за днем, довольно долго. А потом… потом из моей жизни в один прекрасный день исчезла мама и Алинка.

-Куда? – не поняла я.

-Я узнал обо всем почти сразу, но еще плохо понимал, что произошло. Только уже потом, когда подрос и начал что-то смыслить в отношениях, вот тогда я все начал понимать. Я же говорю, она была красивой женщиной. И, несмотря на то, что и отец у меня не промах, вскоре маме семейная жизнь наскучила. Ей подумалось, что она еще совсем молодая и уже с двумя детьми на руках. У нее было много поклонников. С одним из них она сбежала в Чехию и увезла с собой Алину. Как-то так.

-А она… твоя мама… она любила Константина Павловича? – поинтересовалась я, раздумывая над этой историей.

-Может, да, может, нет, - как-то безразлично ответил парень. – Не знаю. В Алинке она души не чает. Обо мне вспоминает редко, иногда может позвонить мне, но мы почти не общаемся и ничего не знаем друг о друге. Я сестру люблю, очень. Она должна ко мне приехать после нового года, и мы оба с нетерпением ждем этого дня. Я в Чехию летаю редко, потому что приходиться видеться с мамой. Мы не можем общаться – она задаёт совершенно ненужные вопросы, делает вид, что ей интересно, хотя это далеко не так. Мы с ней часто ссоримся.

Я не знала, что можно еще сказать, потому как Кир в жалости не нуждается, а мне безумно хотелось его пожалеть. Наверное, это беда всех девушек и одновременно наша слабость – жалость и сострадание к другим людям.

-Зря я все это спросила, - пробормотала я. – В следующий раз, если я спрошу что-то, что тяжело рассказать, ты лучше не отвечай, ладно?

-Почему? – кажется, Кир не понял ход моих мыслей.

-Потому что тебе больно, - вот так вот просто ответила я. – И твоя боль передается мне. Это как вирус.

-Господи, Ирка, - он улыбнулся. – Даже сейчас ты умудряешься говорить такие глупости!

-Эй! Такими темпами я снова могу обидеться! – возмутилась я, довольная, что он вроде немного отходит.

-И я снова буду угрожать тебе поцелуями, - заметил мой друг.

-Ах ты, гад! Только попробуй! В следующий раз я твоим уловкам не поддамся!

-Думаешь, я не смогу?

-Думаю, у тебя не хватит смелости приблизиться ко мне на расстояние меньше сантиметра!

-Ты в этом абсолютно уверена?

-На все сто!

-Проверим?

-Эээ, нет, дорогой! Сейчас я голодная. Господи, когда там уже еду принесут? Голодных людей нельзя заставлять долго ждать!

-Ты нагло меняешь тему разговора! – воскликнул он.

-Ага, - я согласилась и улыбнулась. – Я же не самоубийца устраивать тут всякие проверки. И вообще, забудь, озабоченное ты животное! Я тебя предупреждала – не надо делать чего-то подобного!

-Как будто я собирался, - хмыкнул он.

-Вот видишь? Значит, я выиграла. Мы выяснили все без проверки! Эх, надо было с тобой поспорить!

-Поспорить? Опять? Я и так тебе уже одно желание должен.

-Ох, кстати, ты прав! Как ты думаешь, какое наказание тебе придумать?

-Я бы на твоем месте не стал это у меня спрашивать, - заметил он.

-Да ладно. Может у тебя в голове хорошие идеи прячутся. И вообще, ты же умный!

-А ты у нас прям тупая.

-Ну, не совсем, чтобы…

-Мышонок, да ты у нас напрашиваешься на комплимент? – парень заинтересовался моим поведением.

-Я? Напрашиваюсь? Да я и без ваших комплиментов знаю, что я самая лучшая! – я гордо вскинула голову.

-Да ладно, признайся! Тебе хочется услышать от меня, что ты очаровательна, - допытывался он.

-Зачем? Тем более, ты только что это сказал.

-Я сказал лишь то, что ты хочешь, чтобы я сказал, что ты самая лучшая.

-Эээ… - мой мозг задымился от слишком сложной комбинации уточнений.

Парень, увидев мое лицо, засмеялся. Я не особо сильно ругалась – ведь задача, поставленная мной, выполнена. У него снова поднялось настроение, которое, казалось, было безнадежно испорченным и погрязшим в невеселые воспоминания. Теперь понятно, почему он ничего никому не рассказывает. Он не хочет, чтобы его жалели, а этого очень трудно избежать.