Моя маленькая война

Но все это оказалось неправдой: Гитлер жив, не было никакой революции, как в восемнадцатом году, и война вовсе не кончилась, — немцы отобрали у владельцев последние автомашины и запустили первый «Фау-1».

Все слушают английское радио, хотя из приемника доносится лишь непрерывное «ту-ту-ту», а если еще прибавить это «ту-ту-ту» в головах слушателей, то можно себе представить, какие рождаются слухи. Трес с крестьянской фермы неподалеку, которая знала о существовании радио только понаслышке и ходила вечно вымазанная коровьим дерьмом, а нынче носит шелковые чулки, тоже купила себе радиоприемник, и, когда Черчилль сказал, что «завтрашний день принесет решающую победу», она принялась рассказывать всем: «Они придут завтра! Черчилль это сказал!» На следующий день все заперли двери на засовы и забрались в подвалы.

ПРОСТОЙ РАССКАЗ

В этом рассказе я не прибавил и не убавил ни единого слова, пусть даже некоторые выражения придутся кое-кому не по вкусу, — я оставил его таким, как мне его рассказал Гастон, которого арестовали, бросили в Черную камеру и продержали там восемь дней, скованного по рукам и ногам (в холод рубцы от наручников видны до сих пор) и не имевшего возможности даже справить нужду. На девятый день он не выдержал и обмочился, так его начали тыкать прямо в лужу лицом. Допрашивали те же самые молодчики, которые его арестовали. Гастон отвечал на все, что ничего не знает, что бумажку эту он нашел в почтовом ящике, а тем временем один из молодчиков достал из шкафа какую-то штуку, на которую Гастон посмотрел с недоумением, и ударил его этой штукой по лицу. Гастон вначале ничего не почувствовал, не было даже боли, но через несколько секунд он понял все: то был кусок резины, который при ударе растягивался и тут же сжимался и таким образом сдирал кожу с лица. После допроса Гастона бросили в «одиночку» и каждый день таскали на свидание с куском резины, и каждый раз по дороге туда он думал: «О господи, хоть бы скорее вернуться в свою родную камеру!» Потом ему начали угрожать камерой пыток, если он не заговорит — ха! — и он начал врать, и они ему поверили, дурачье. Через несколько дней ему удалось поговорить с заключенным из соседней камеры через трубу центрального отопления; он сказал: «Меня зовут Гастон». А тот ответил: «Меня зовут Андре». И Гастон рассказал, как зовут его жену, и из какого он города, и что у себя дома он посадил табак в садике. И Андре сказал: «Я тоже». После этого Гастону так захотелось увидеть своего соседа, что однажды, когда его вели с прогулки, он сделал вид, будто ошибся камерой, и заглянул на мгновение в соседнюю, сказав: «Здравствуй, Андре». И тот ответил: «Здравствуй, Гастон». Гастон почувствовал себя счастливым.