Моя малышка

Прекрасно знаю, что в штате Небраска убийцу могут приговорить к смертельной инъекции. Но высшая мера угрожает только совершеннолетним гражданам, совершившим предумышленное убийство. А тут умысел налицо – дождаться, когда предполагаемая жертва заснет, и пробраться к ней в комнату с ножом. Не хотела, чтобы Мэттью попал под суд, который еще неизвестно чем закончится. Ведь я знаю, что Мэттью пошел на это ради меня. С тех пор как он ушел, ни на секунду не переставала думать о нем. И днем, и по ночам. Лежала под одеялом в кабинете у мистера Вуда и тихо плакала, стараясь, чтобы хозяева не услышали. Где Мэттью сейчас? Все ли с ним в порядке?

Получив долгожданное письмо аж в двух экземплярах, и на бумаге, и на аудиозаписи, Луиза Флорес велит дежурной отвести меня обратно в камеру. Дива сидит на полу и распевает во все горло, отстукивая ритм на решетке длинными ярко-красными ногтями. Из-за стенки раздается вопль:

– Заткнись уже!

Сокамерница принимается расспрашивать, где я проторчала весь день. Молча укладываюсь на койку и с головой накрываюсь белой простыней. Закрываю глаза и вспоминаю все то, о чем не рассказала Луизе Флорес.

Хайди

Передо мной на кровати лежит комплект белья – светло-розовый кружевной бюстгальтер и трусики. Переодеваюсь и, открыв дверцу шкафа, ныряю внутрь чуть ли не по пояс. Сзади, на вешалке из магазина, нахожу то, что искала. Платье до сих пор под пластиковым чехлом. Ни разу не надевала. Развязываю узел и аккуратно снимаю чехол. Когда ткань соскальзывает на пол, вспоминаю день, когда купила это платье. Было это месяцев семь назад. В тот день позвонила в любимый стейк-хаус Криса в старом отреставрированном особняке из бурого песчаника на Онтарио-стрит и зарезервировала столик в тихом углу подальше от бара. Тот самый, за которым Крис сделал мне предложение. Договорилась с Дженнифер, чтобы Зои переночевала у них с Тейлор, и ушла с работы пораньше, чтобы успеть в парикмахерскую. Там мне сделали стильную боковую укладку. К новому платью и черным лодочкам на невысоком тонком каблуке – то, что надо.

Снимая платье с вешалки, продолжаю вспоминать тот день. Не успела даже надеть этот великолепный наряд, как звонит Крис. Он принялся долго и нудно жаловаться на какое-то задание, которое ему дали буквально в последнюю минуту. Причем в трубке слышался ее голос. Голос Кэссиди, зовущей моего мужа. Так годовщину нашей помолвки Крис встретил с ней, а не со мной.

– Ничего, потом обязательно что-нибудь придумаем, – обещал Крис. Но разочарованный тон звучал как-то неискренне, будто на самом деле муж даже радовался, что ужин сорвался. – Скоро, только не сегодня.

Провожу пальцами по черному креповому платью-сорочке с пуговицами на спине. Потом надеваю поверх розового белья и смотрю на свое отражение в большое зеркало. Тот октябрьский вечер в день нашей помолвки провела не с Крисом, а с Грэмом. Услышав за стеной звуки телевизора, сосед решил заглянуть на огонек. Я ведь ему говорила, что дома у нас никого не будет. Грэм стоял в дверях и смотрел на меня с искренним сочувствием. Без слов понял, что произошло. Я, вместо маленького черного платья одетая в халат и тапки, с растрепавшейся праздничной прической. По телевизору шоу «Угадай цену». В микроволновке разогревается замороженный ужин.

– Эх, не заслужил он такого счастья.

Вот и все, что сказал Грэм. Потом принялись вспоминать студенческие годы и по такому поводу решили сыграть в алкогольную игру, рассчитанную на людей намного моложе нас. Благо любимого светлого эля у Грэма в квартире оказалось много. В конце концов напились до такой степени, что воспоминания про мужа-трудоголика, в день годовщины сбежавшего от меня на работу, отошли на второй план. Заснула прямо на диване, а на следующее утро проснулась в окружении пустых бутылок. Всего двенадцать штук – и на журнальном столике, и на полу, повсюду. Посередине столика стояла ваза с букетом цветов. Слабая попытка Криса загладить вину. На работу муж ушел, пока я еще спала.

Размазываю по векам дымчатые тени, подвожу глаза, крашу ресницы черной тушью, крашу губы бордовой помадой, потом тру их друг о друга, а излишек стираю салфеткой. Собираю волосы на затылке в свободный узел. Конечно, с роскошной прической за шестьдесят долларов никакого сравнения. Наклонившись, достаю из шкафа коробку с черными лодочками. Надеваю тонкие чулки и обуваюсь. Потом некоторое время стою перед зеркалом.

Прохожу мимо малышки, безмятежно спящей на полу на розовом одеяльце. Замираю, глядя на нее, но тут же одергиваю себя и продолжаю путь. Всего-то и хотела убедиться, что она спит и моей отлучки не заметит. Потом выхожу в коридор и осторожно закрываю за собой дверь. Не даю себе времени опомниться и засомневаться.

Не успеваю постучать во второй раз, а Грэм уже открывает дверь. Вот он стоит, как всегда сногсшибательно выглядящий и улыбающийся. На Грэме джинсы и майка. Окинув взглядом платье, прическу и макияж, Грэм восклицает:

– О-ля-ля!

Завожу руки за спину и принимаюсь расстегивать платье. Ноутбук Грэма стоит на мягких подушках дивана. Играет песня Нины Симон.