Моя Марусечка

Маруся огляделась: молний нету? Унитаз журчит, старенький, весь в веснушках, ржавый, никакая пемза его не берет, только кислота, но жалко трубы, они тоже старые, пусть уж так. А и идите на второй этаж, там аж четыре очка. А то повадились — близко же…

Бендежка прибрана: ведро в ведре, веники на шнурках висят, тряпки все мытые, сухие. Шкафчик умненько стоит, в сторонке, деревянный язычок дверки придерживает. И ни одного пятнышка нигде. А подальше у нее и столик есть, и две табуреточки, и широкая низкая лавка, сама ее сладила, на ней даже лежать можно, если живот заболит. Хорошая бендежка, длинная, с поворотом. А за поворотом окошко. Высоко, правда, но ничего, подставь ящик и смотри на улицу.

Митя.

Утро начинается с копошения.

Маруся надела свой черный сатиновый халат и туго перетянулась черным же фартуком. Поставила кипятить большой пятилитровый алюминиевый чайник, взяла ведро, веник и вышла в коридор. В коридор уже затаскивали бочки с кильками. Под лестницей гомозились ранние люди — все больше такие культурные дамы. Ждали Витальку. Блатные. За селедкой, наверное. Какая селедка? Нет, за маслинами да за оливковым маслом. Вон они коробки. Какая красивая гречанка на них нарисована — прелесть, с двумя косами, а сзади греческие поля виднеются, а на них мандариновые деревья спеют…

Девятый час. Оли нету.

Маруся вышла в зал. А за окном народу — у!.. Хвост до самого молочного. И в подсобке шелестят туда — сюда. Витальку ждут. Виталька что ж, он любит народ. Чтобы приходили, крутили пуговицу на пиджаке, гладили по рукаву. Он всегда навстречу пойдет. Главное, чтобы человек был человек, а не свинья. Виталька. За свою жизнь Маруся повидала столько директоров, таких директоров, что как цари! С портфелями, в макинтошах, на «Победах». Ну и где они? Нету. Она не будет вам рассказывать, где они, но вам каждый скажет, где они. А Виталька, он, правда, уже двенадцать лет работает. А двенадцать лет не работал даже Григорий Моисеевич. Хотя был очень культурный человек. А Виталька… и еще ничего не слышно… Его знают даже командировочные из Москвы. Женился на этой… на колоратурной сопране, на двадцать один год моложе взял девицу. Женюра зовут. Она родила ему сына и дочь. Виталька назвал сына Женя. И дочку тоже — Женя. Хотел назвать. Теща не дала. А что, крикнешь: «Женя! Сапоги!» И все три Жени несут тебе сразу три сапога… Семейную кровать заказал в Канаде, у него там дядя, карпатский бандеровец, миллионером живет. По воздуху прилетела. Так говорят. Может, и неправда…

Митя.

Тоска змеей влезла ей под сердце и там улеглась.

А завтра санписстанция. Какое горе.

Всем на свете верьте. Но не верьте санписстанции. Придут, ватку намочут — и по прилавкам, по судкам, по холодильникам. И в микроскоп. И на тебе — штраф! Пять рублей, десять рублей, а то и всю прогрессивку давай…

Сначала Маруся хорошенько протерла капроновой мочалкой плинтуса. И щелоком их, щелоком. Потом обдала кипятком из чайника. Панели помыла тряпкой. Полы у продавцов под ногами пошкрябала. Под прилавком полы железные, а под ногами у продавцов кафельные, их просто содой посыпаешь и обдаешь кипятком. Милое дело. А в зале, ну что в зале, там цемент, там погоняла шваброй воду, и все. Столы, потом столы. Эти уже с хлоркой, и щеткой их, щеткой. И щелоком. Холодильники. Какая зараза эти холодильники: натекло рыбьей крови. Всю ее тряпкой собери и уже эту тряпку выкинь совсем на помойку. Тут уж что соды, что хлорки — все мало. Без уксусной эссенции никак. А то соскоб на ватку — и под микроскоп. Кто видал этот микроскоп?.. Как болит печенка после холодильника…

Десятый час. Оли нету.

Теперь что? Теперь перебрать картошку. У Витальки в подвале под магазином еще с прошлого года своя картошка хранится, мешка полтора. Теперь тапок зашить, порвался тапок. Постелить собаке в закутке за бочками, ощенилась, дура, мало Марусе хлопот. Сбегать в универмаг за батарейками для фонарика и посветить фонариком электрикам на потолке. Теперь что? Таскать подносы и ошпаривать подносы. Подмести двор. Но прежде новую ручку к метле приделать. Теперь сплести для Виталькиной гусыни гнездо, у Витальки гусыня села на яйца. Уложить шланг в кольца. Шланг, он, как человек, к нему подход нужен: воду открываешь медленно, ждешь, пока он весь вздуется, а уж потом берешь наконечник и направляешь струю куда следовает. Не так, как Оля: открыла вентиль с размаху, на весь выверт, он ее и шибани наконечником в бровь да вокруг ног обвился три раза, как удав, и на пол кинул. Она теперь к шлангу не подходит. Потом что? Потом отнеси в банк восемь килограмм двухкопеечных монет. Света попросила. Хорошо. А теперь посиди трошки на ящике.