Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

Пожалуйста, сходи в Блумингдейл и заплати за следующие четыре месяца, чтобы каждый месяц по тем же адресам высылали: кофе, оливковое масло (если это возможно), шоколад, хороший мед, рис, сгущенное молоко (если можно). Накажи продавщице менять содержимое посылок каждый месяц в зависимости от того, что она получает. Нужные продукты: жиры, мясо, шоколад, рис, кофе, сардины. Поскольку посылки идут два месяца, вели им посылать по одной посылке каждые две недели, чтобы им хватило еды на зиму.

Пожалуйста, пришли книги. У меня интеллектуальный голод.

Скоро напишу снова.

С любовью,

Мутти

Мы проработали за границей несколько месяцев, труппе предоставили отпуск, и я, получив пропуск, уехала во Францию. Ясным осенним днем я снова увидела Париж. В нем не чувствовалось напряжения страстей, как в последний раз, когда я была здесь с Ремарком, искрометности и элегантности Парижа моего детства; немного потрепанный и обносившийся, он был, пожалуй, немного смущен тем, что так хорошо сохранился после столь разрушительной войны.

Я поднялась по лестнице в отель к матери. Она ждала меня, немного напряженная, «солдат без фронта», оказавшийся не у дел. Я сняла шинель.

— Ну почему ты все еще носишь юбку? Как можно носить юбку, разъезжая в джипах под бомбежкой?

Ну как ей объяснить, что бомбежки кончились? Мать так и не привыкла к Мирному Времени: зачем же тогда развлекать войска?

Я думала, что повидаюсь с Жаном и спросила, где он.

— За городом, как всегда, обустраивает свой дом.

Стало быть, если бы не я, она бы тоже поехала с ним?

— Нет, радость моя, я ждала тебя.

Она включила плитку, чтобы вскипятить воду для кофе. На заоконном решетчатом выступе стояли банка сгущенного молока «Нестле», открытая армейская коробка с маслом.

Оглядев маленькую комнату, я вспомнила все роскошные номера в отелях, где мы жили, где лишние спальни использовались для хранения чемоданов. Тем не менее, эта спартанская обстановка больше подходила ей, нынешней.

— Ты знаешь, Жан все еще богат, но, по неведомой причине, он чувствует себя не в своей тарелке, скажем, в отеле «Ланкастер», если там и найдется свободный номер, что маловероятно. Жан любит крестьянскую жизнь, он и есть крестьянин. Теперь он вдруг испытывает чувство вины за все, почему?

Я хотела ответить, но вовремя прикусила язык. Пытаться объяснить ей, что Жан очень раним, бесполезно; защищать его — только еще больше настроишь ее против Габена; она расценит это как предательство с моей стороны.

— По крайней мере, у нас горячая вода по субботам и воскресеньям, настоящий душ, удобная кровать, и мыши не бегают по лицу, как в войну… у них ледяные лапы. Последний раз в Париже я жила в отеле «Риц». О, это было чудесно! Там был Папа…

Она помешала кофе. Я на миг задумалась: какой папа — Кеннеди или Хемингуэй? Потом сообразила, что речь идет о последнем.