Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

— О, моя единственная любовь! Я же боялась за тебя! Ты знаешь, как они ненавидят тебя за то, что ты, не-еврей, эмигрировал из Германии. Возможно, их прислали, чтобы найти тебя! Вся эта выдумка насчет того, что Гитлер хочет видеть меня «великой звездой» его германского рейха — все это неправда! Единственное, что побуждает его присылать своих офицеров высокого ранга, уговаривающих меня вернуться, то, что он видел меня в «Голубом ангеле» в поясе с подвязками и не прочь забраться в те самые кружевные трусики!

Ремарк захохотал, откинув голову назад. Он, так редко находивший жизнь забавной шуткой, уж если смеялся, то от всей души.

Моя ветреная гувернантка получила отличные рекомендации от отца. В ее услугах мы больше не нуждались. Вернулась Тами, внешне вполне здоровая, с охапкой новых рецептов, гарантировавших ей безоблачное счастье, по крайней мере, до конца лета.

— Ну что ж, деньги потрачены не зря, — заявила мать. У тебя человеческий вид.

И мы еп famille[4] отправились на отдых на юг Франции.

Великолепный белый отель «Мыс Антиб» вознесся над Средиземным морем. В 1938 году оно еще было цвета голубого сапфира и кристально прозрачное, а вода такая чистая, что, плавая в ее прекрасной прохладе, можно было хлебнуть ее без опаски. Поскольку «Мыс Антиб» был самым фешенебельным отелем на Лазурном берегу, так называемые «сливки общества» тридцатых годов останавливались в нем, чтобы посмотреть друг на друга и обменяться светскими сплетнями. Они отличались от нынешних. Возможно, дело было в туалетах шелках и льне от Пато, Ланвина, Мулине, Чиапарелли. Они не носили джинсы, кроссовки, одежду, годную для обоих полов, и это придавало им шику. Поскольку кинозвезды серебряных экранов были уникальны, их тоже отличала индивидуальность, столь редкая сегодня, что ее не увидишь и на самых роскошных яхтах, бросающих якорь в Монте-Карло. Мужчины, которым безошибочный расчет в бизнесе или унаследованное богатство обеспечили роскошную жизнь, изменились меньше, но их прототипы тридцатых годов отличались большим вкусом, хорошими манерами и «классностью».

Наш летний дворец был и остался поистине замечательным отелем, одним из немногих в мире, которые не меняются со временем. Свита Дитрих расположилась в соседних номерах: Ремарк, мать, отец, Тами — в начале коридора, я — в конце. Тедди — к услугам всех и каждого, как и подобало такому дипломату по натуре, как он.

В этой части французского побережья солнечный свет летом какой-то особенный. Раскаленное добела, нестерпимо яркое солнце обесцвечивает все вокруг. В то первое лето на Антибе Дитрих отказалась от своего любимого бежевого и черного цветов и носила развевающиеся пляжные халаты от Чиапарелли «шокирующе-розового» цвета и выглядела божественно.

Заурядного вида женщина со своей «секретной» машиной стала последним открытием в нескончаемой гонке богатых за «весной и молодостью». Бывшая начальница почтового отделения из Манчестера, женщина весьма сообразительная, демонстрировала свое новое изобретение, которое, по слухам, могло даровать бессмертие. Это была черная коробка размером с портативный граммофон моей матери, с гирляндой ламп накаливания на манер Франкенштейна, множеством функциональных на вид ручек, кнопок, циферблатов, поверх которых была натянута молочно-белая резина того типа, из которой делают хирургические перчатки.

— А теперь, мисс Дитрих, дайте ваш пальчик. Легкий укол иголочки, легкое надавливание и — смотрите! — прелестная проба вашей ярко-красной крови. Совсем не больно, правда?.. А теперь направим ее на поверхность магнита.

Целительница стиснула окровавленный палец и растерла кровь на резиновой ленте. После этого она спросила «пациентку», какой орган вызывает внутренний дискомфорт. Мать, у которой всегда болел желудок из-за потребления огромного количества английской соли, искренне призналась:

— Печень. Я уверена, что из-за больной печени меня всегда укачивает в машине.

— Ага, так я и думала! Стоило мне войти в эту дверь, как я сразу почувствовала: больная печень. Сейчас я установлю машину на частоту, генерируемую этим органом, и с помощью вашей живой крови и магнита мы заставим правильно работать вашу вялую печень!

Целительница, покрутив циферблаты, включила засветившиеся электронные лампы, а потом принялась водить пальцем матери, растирая кровь по белой резине, пока она не заскрипела.

Мать смотрела на машину, как зачарованная, потом почувствовала прохождение электрических волн через больной орган и возвестила:

— Чудесно! Я чувствую себя лучше, пойдемте есть!

Многие годы эта умная женщина получала огромные суммы денег. Она утверждала, что машина лечит «in absentia» — заочно, и к ней пошли письма с пятнами крови на промокательной бумаге. Целительница терла резину и получала деньги по чекам, а мать утверждала, что чувствует себя значительно лучше. Конечно же, к целительнице направили и Тами. На вопрос целительницы, какой орган нуждается в воздействии магнитом, мать ответила за Тами:

— Голова!