Моя мечта – Марс. Избранное

– Полный бред! Нашли окошко!!! – резко сказал редактор и поднялся. Но потом вспомнил свою суровую супругу, вспомнил, как она однажды за несколько легкомысленное поведение на молодежной свадьбе отлупила его, пьяного, чугунной сковородкой, вспомнил, что она постоянно заставляет его – это уже в привычку вошло – стирать белье и развешивать на балконе, и добавил, задумчиво глядя в окно. – Вообще-то вы, наверное, в чем-то правы. Пожалуй, в этом что-то есть…

«Конечно, – снова вздохнул он, – Иванцову легко ставить вопросительные знаки, он за свою сознательную жизнь ни разу даже попытки жениться не сделал! Откуда ему знать?»

Море волнуется – раз!

Все произошло на жарком юге в один из самых жарких дней июля. Мы с семьей уже третью неделю здесь жили и поэтому обжечь кожу не боялись. А вновь прибывшие зачастую не выдерживали и пытались загорать наравне со всеми, что приводило к печальным последствиям в виде сильных солнечных ожогов и к появлению групп унылых людей, одетых с головы до ног, завистливо глядящих на нас – загорелых, полных сил. У них же пропадали прекрасные дни, они могли только в тени мола быстро раздеться и поплавать в меру своих сил, а затем также быстро одеться и опять уныло слоняться по пляжу, сильно потея в ожидании обеда.

И вот среди таких вновь прибывших нам посчастливилось наблюдать одного оригинального человека. Это был мужчина средних лет – может, сорока пяти, не более. Когда его спросили, почему он такой белый и неужели в его городке не бывает лета, он ответил

– Почему же? Лето у нас было, но я в тот день работал.

Самое главное его отличие от остальных отдыхающих заключалось в том, что он всегда находился под мухой. Не помню, чтобы он в какой-то миг оказался трезвым, он практически был в стельку пьяным с самого утра. Скорее всего, причина происшедшего в этом и заключалась. Неспроста у многих народов есть поговорка: пьяному и море по колено. И похоже, Коля Козак хотел это доказать любыми способами.

Перед первым почти смертельным ожогом он пролежал на песке, изредка переворачиваясь, полный день и только набежавшая тучка, прыснув дождем, прогнала его насытиться в ближайшее кафе. На прогулке вечером он нам не встретился. А комнату Коля снимал неподалеку – через дорогу от наших хозяев. Ночью нам пришлось закрыть окно вместе с форточкой, так как стоны не давали спать.

С утра на море Коля Козак не появился, видимо, искал средства обезболивания. Потому что в полдень он их принес сразу целую сумку. Разделся и обратился к окружающим намазать его разными мазями. Откликнулись две моложавые женщины и под Колины стоны они втерли ему несколько тюбиков каких-то средств. Полпляжа наблюдало за этой операцией с большим интересом. С особенным любопытством смотрели на Колю члены группы унылых.

После окончания процедуры Коля поиграл бицепсами со вздувшейся красной кожей и, коротко сказав: «Море волнуется – раз!», посеменил к этому волнующемуся морю. В эту ночь к берегу надуло холодной морской воды с медузами и плавать никто не рисковал. Только один отдыхающий захотел нырнуть с мола. Конечно, это был Коля Козак! Может, он не обратил внимание на отсутствие пловцов, а, может, все равно его тянуло к прохладной воде – остудить кожу. И никто из присутствующих его не остановил, все хотели полюбоваться на шоу.

Прыгнув с мола, Коля сразу заорал разными словами, которые здесь приводить не полагается. Он бешено заработал руками и, обогнув мол, вылетел на берег, на ходу срывая мягкие тела обжигающих медуз. На пляже никто не лежал, все привстали, наблюдая спектакль. Конечно, Коле помогло то обстоятельство, что он был заметно пьян, а, значит, море волновалось зря! Отлежав на песке с десяток минут с выпученными глазами, Коля Козак при всех достал из сумки скорее всего уже горячую бутылку водки и очень быстро ее высосал. В своей жизни я еще не встречал человека, который бы с такой скоростью расправлялся с белой головкой. Тем более нагретой на солнцепеке.

Коля перевернулся на другой бок, лопнувшая местами кожа была забита песком, но стонов на сей раз слышно не было. Отдыхал он, накрывшись найденной неподалеку чьей-то газетой, с полчаса. Затем резво вскочил, крикнул: «Море волнуется – раз!» и побежал на мол. Пока он добирался до своей цели, мой сын успел меня спросить:

– Пап! А дядя ничего не знает про «Море волнуется – два!»?

Я ничего не успел ответить, так как наш испытатель вновь сиганул с мола и, естественно, вновь заорал благим матом и за несколько секунд – я думаю, Коля попутно установил несколько мировых рекордов по плаванию в холодной воде – очутился на берегу. Медуз, правда, он уже принес поменьше, но страданий натерпелся, видимо, столько же.