Моя мишень (СИ)

Макс не знал, что я оставила биатлон, я не стала волновать его, опасаясь ухудшения в его состоянии. Не знал он, что деньги, на которые ему сделана пересадка, сделают меня убийцей.

Наговорившись, я всё же решила подойти к воде, ноги помочить.

Мне казалось, что я во сне и все это неправда. Не может быть правдой, да и не должно.

Столько времени я борюсь уже с собой, но отрицать, что рядом с Кириллом, происходит что-то заставляющее моё сердце громче биться, и меня терять всякую способность трезво мыслить.

Я решила всё же залезть в воду, так не терпелось. Оглянувшись вокруг, убедилась, что рядом никого.

И скинув сарафан, побежала в воду. А вода голубая и такая прозрачная…

Понимаю, что опаздываю на обед, а потому, на бегу быстро одеваюсь. Сарафан натянула на мокрое тело и он тут же промок, облепил меня точно вторая кожа. Спешу к дому где живут Наталья с Афрой, хочу так же не заметно, вернуться через дверку между участками.

Как только приблизилась, услышала громкие выкрики, это был мужской голос. Я задержала дыхание, пытаясь прислушаться, замерла у калитки на участок.

— Искать!

— Всех су…поувольняю…

Это был голос, похожий на голос Владимирского.

Только, как это может быть, он должен завтра прилететь. Я испугалась, может с ним, что-то случилось? Я подбегаю к воротом ведущим к вилле, они открыты, чем я очень удивлена. Выглянув из-за угла, я краем глаза вижу черную машину стоящую у крыльца.

На ступенях стоит Кирилл, он очень злой, волосы взъерошены. Он осматривает стоящих перед ним людей, охранников и двух женщин. Не понимая что происходит, не смело выхожу из-за угла и делаю первые шаги, приближаюсь.

Первой меня замечает Афра, она поднимает руку и указывает на меня. Владимирский резко вскидывает голову и чёрные глаза упираются в меня. А я не могу больше сделать ни шага, застываю на месте.

Даже издали мне видно, что он резко выдыхает и делает шаг ко мне на встречу. Проводит взглядом сверху вниз, застывает где-то в районе груди.

— Быстро в дом зашла, — рявкает, так, что охранник рядом отстраняется от него.

Это он мне, не сразу, но я это понимаю.

— Может лучше, сразу в конуру, — машу я в сторону конуры, в дальнем углу сада, собаку правда я там не видела.

— Александра…

Произносит, угрожающе, и приближается.

Я не отшатываюсь, самое страшное ждёт меня впереди, и остальное уже не страшит меня.

Останавливается рядом, смотрит, я не отвожу взгляд.

Протянув руку, находит мою и она сразу же тонет в его ладоне.

Тянет за руку за собой в дом.

Как только за нами закрывается дверь, он прижимает меня к себе.

— Саш… — такой хриплый и такой родной голос. — Боже, Саша, ты…Твою мать! — он со всей силы саданул кулаком по стене. Разжал руки. Снова сжал.

А я просто наблюдала за его попытками самоконтроля. Но только сердцу в этот момент было непросто.

— Кирилл, я … — договорить не успела.

Он прижал меня к себе. Крепко сжал. Не давая дышать, не давая двигаться.

Мои руки у него в волосах, его — в моих. Сердце к сердцу. Дыхание в одном ритме. Чувства в одном темпе. Эмоции — одни на двоих.

— Где, ты была девочка? — прошептал он.

Не было никакой нежности. Было желание, пусть потом и будет за это наказание. За все. За боль, за любовь, за вину. Он выжигал меня. Его губы ставили клеймо. Руки сжимали так, что почти причиняли боль. Как и мои. Безысходность. Я чувствовала ее. Потом вина, за то свершу. Но это будет потом, а сейчас…мы вместе, мы одно целое. Один мир для двоих. Одна жизнь на двоих. Одна душа на двоих.

— Сашка, ты что творишь?

Спрашивает, но сам же и не дает мне ответить.

Поцелуй Кирилла был грубым и жадным, так же, как и сам мужчина. Он без зазрения совести проник в мой рот языком, оттянул зубами нижнюю губу и терзал меня своим напором, провел рукой по бедру под сарафаном. Я до последнего пыталась не отвечать, оставаясь безучастной, даже ладонями уперлась в его грудь, лишь бы они ненароком не соскользнули и не начали обнимать Кирилла, зарываясь пальцами в его волосы.

Но я же не железная.

Одной рукой, потому что вторая по-прежнему была под моим сарафаном, опустил лямку и тут же спустил белую ткань с моих плеч. Грудь обожгло прохладой, а затем последовало мягкое и нежное прикосновение к ней мужских пальцев.

Мозги? Где они были?

Какие мозги, когда я растворилась полностью в своих ощущениях: кожа то огнём горела, то коркой льда покрывалась, тело изнывало от желания, всего на миг прикрыла глаза.

Мужчина толкнулся в меня бедрами, и я, охнув в его губы, отняла руки от его широкой груди, обняла его за шею, притягивая к себе, зарываясь пальцами в короткие волосы на его затылке.

Я ничего-ничего не хотела прекращать.

Господи, как же хорошо мне было от нежных прикосновений его пальцев и дикого необузданного напора его языка. Я про всё забыла, и то, что говорил мозг, я не слышала и не хотела слышать. Лишь шёпот Кирилла между поцелуями:

— Сладкая… какая же ты сладкая девочка.

На задворках чего-то реального, кто-то тихо пищал мне: «Остановись». Но я окунулась в нереальное. Ненастоящее. Очнутся не получалось,