Моя мишень

— Ты была мелкой, Рит, — он оглядывается, смотрит на меня недолго, потом возвращается к еде. — Что мне с тобой делать было? Дите совсем.

— А сейчас?

Деловито доев свой обед, он хватает меня и укладывает на плед, раздвигает ноги, задирает майку и утыкается лицом в мой живот, щекотно, я пытаюсь отползти, но куда там!

— А сейчас иногда путаются мысли. Но что я знаю точно — ты всегда играла в моей команде.

И это правда. Наши отношения изначально строились не на голом влечении, поэтому когда секс ненадолго «отвалился», мы нашли, чем себя развлечь.

***

Любовью мы, к сожалению, так и не занимались в полноценном смысле этого слова. Первую неделю после моего обморока обоим было не по себе, он опасался меня лишний раз тронуть, я бессознательно ожидала повторения и сжималась, если поцелуи становились жаркими и опускались с губ на шею и ниже. Затем было не до этого, и вот буквально несколько дней, как меня совершенно ничего не беспокоит.

Алексей уезжает во вторник, сегодня суббота. Он должен освободиться со смены в шесть, потом забрать меня к себе. Решение переехать к нему окончательно все еще висит в воздухе, но периодически я остаюсь ночевать в его квартире.

Мой сотовый вибрирует в шесть пятнадцать, на экране надпись «Леша». Очень рано, при всем желании добраться до меня за такое время невозможно, даже если бы все остальные машины в городе испарились.

— Привет! — отвечаю на вызов, невольно разволновавшись.

— Привет. Рита, давай только без обид, — говорит быстро. — Я сегодня не приеду, есть дела.

— Может, приеду я? Возьму такси. Я ужасно соскучилась! — знаю, что навязываюсь, но ведь… вечер субботы, а он уезжает во вторник на рассвете.

— Не стоит. Созвонимся завтра.

— Это Лешенька? Привет ему! — кричит из кухни мама, папа поддакивает, я никак не реагирую.

— Ай, солдат, у тебя точно все в порядке? — спрашиваю напряженно.

— Ага. Маме с папой приветы. До связи, Ёжик, — и он кладет трубку, не дождавшись моего «и тебе от них большущий». Становится грустно, он попросту отшил меня.

Некоторое время я брожу по квартире, заламывая руки, поглядывая в окна.

— Поссорились, что ли? — спрашивает отец с дивана как будто равнодушно, но я не верю наигранному безразличию. Делает телевизор потише. Он в курсе, как я ждала вечера, да и разочарование такой силы, что скрыть невозможно.

— Нет, просто у него дела.

— Вот так вы и будете жить вместе, у него «дела», а ты дома одна в ожидании.

— У всех могут быть дела, и у меня тоже.

— Угу, я посмотрю, какие у тебя дела будут, если он этого не захочет! — поддакивает мама из кухни. У меня прекрасные родители, но у них есть один весомый недостаток — они боятся. Боятся обострить, сказать правду, поссориться, кому-то не понравиться. Особенно отец, да и мама туда же. Украдкой они обязательно вставят пару слов, как сейчас, но в лицо — никогда. Я это поняла еще в школе, когда на мои жалобы из-за издевок насчет внешности мне советовали каждый раз обращать все в шутку и смеяться громче остальных. И вообще, ябед никто не любит. Вот и сейчас: «Лешеньке привет! Ага, вы поссорились? Мы так и знали!»

— Мама! Он не такой как дядя Глеб, ну что ты опять начинаешь! — парирую, раздумывая, что же делать. В конце концов, он ведь собирается жить со мной. В таким случае, я бы ждала его дома.

— Прежде чем бросать свою работу в столице, надо трижды подумать, — вкрадчиво советует отец. — Я тебя, конечно, всегда возьму к себе в магазин, будешь тесто месить для пельменей ночами, но…

— Папа! Ну какое еще тесто для пельменей?! — всплескиваю руками.

— Куда-то еще могут взять со школьным аттестатом? В нашем «Мясном бароне» очень хорошо платят, и отпускные, и больничные. Не худший вариант.

— Ладно, я поняла. Пельмени — так пельмени.

На самом деле, Леша ведь и правда уезжает на полтора месяца. У меня остается буквально два с половиной дня, чтобы принять окончательное решение — выбираю я Москву или его. Саня взял мне билет домой на седьмое июля, время поджимает. Я решительно иду в прихожую и обуваюсь.

Глава 29

Лёха

— За тебя, Лёха! — поднимает стакан с пивом Дэн Пехов, тянет его в мою сторону. Ха-ха, в баре давно решили, что у меня день рождения, хотя сейчас далеко не ноябрь. — По-братски еще раз — извини! Больше ни слова, ни взгляда, ни… — дальше неразборчиво. Чокаюсь в ответ, парни ржут, я слегка улыбаюсь. Дэн пьяный, едва языком ворочает, но клянется мне в любви и верности.

— Ладно, успокойся только! — отпихиваю его, когда чувак снова лезет обниматься. Да что ж такое-то! Его вечно тянет на лирику, когда выпьет. Обычно мы сидим подальше друг от друга. Это тот самый мужик, с которым мы никак не могли найти общий язык, единственный, на кого я не мог рассчитывать в отряде, понимая, что он меня опрокинет при первой же возможности.

— Леха, вот от души! Просто от души!

— Вы только поглядите! Леха, ты его приворожил? — и снова ржач. Произношу одними губами, куда идти и как надолго. Но это смешно, признаю. Крайне смешно и нелепо.