Читаем Моя младшая жена полностью

— Понимаю. У нас не так. У нас ценят не за то, что добился. За то, что чистая, за то, что уважаемые родители и правильно воспитали, за то, что хозяйственная, послушная, ухоженная…

— Одно второму не мешает! Вот ко всему этому прибавь ещё то, что сказала я. Ценность определяется ценой покупки.

— Это я знаю! Выкуп. Махр! Отдал много — десять раз подумаешь, разводиться ли! Махр-то у жены останется. Мой махр — «Жемчужина».

— Вот! Умница! Хоть это поняла. Но помимо золота и денег ещё и душу вложить нужно. Для наших мужчин это тоже «махр». Много вложит — десять раз подумает, прежде чем накосячить!..

— Как сложно у вас! — вздыхаю я. — Но я поняла.

Поглядываю на телефон. Там сообщение от Тимура.

— Можно? — умоляюще складываю я ладони.

— Иди… — прищуривается Катя. — Но будь умницей. Гордой и недоступной. Как будто между вами и не было ещё ничего.

Вполуха слушаю её, переплетая быстро свои волосы. Внутри всё трепещет от будущей встречи, и кружится голова.

«Как жаль, что оставила косметику дома!» — смотрю на себя недовольно в зеркало. После вчерашних слёз лицо чуть припухшее. Завязываю на шее газовый шарф свободным облаком. А волосы не прячу, вспоминая, что они очень ему нравятся. Гладит, трогает… Надеваю свои балетки, одёргиваю платье.

— Погуляете и возвращайся, договорились?

— А если Тимур не отпустит? — кусаю я губы.

Катя набирает на телефоне дозвон. Уходит на кухню. Прислушиваюсь.

— Гаранин… свидание 16+, понял? Не трогай её. Нет… Нет… Ничего такого она не говорила. Просто если ты её действительно любишь, дай ей освоиться в нашей реальности и честно выбрать. Как Алла? Мм… Ну передай ей мои пожелания здоровья. Нет. Это не сарказм. Это моя попытка уважать твой выбор. Потому что я благодарна, что ты уважаешь мой. Ой, всё! Молчу.

Катя машет мне рукой, что я могу идти. Выхожу в коридор, смотрю на двери лифта. А если кто-то зайдёт следом за мной? Вдвоём ехать? А если мужчина??

Нет! Сворачиваю на лестницу. И быстренько бегу вниз. Вспоминаю, как мама ругала, что бегаю. Что уже взрослая девушка и надо ходить степенно. Чуть притормаживаю шаг. И набрав в грудь побольше воздуха, выхожу из подъезда. С тревогой оглядываюсь в поиске машины Тимура.

Он идёт ко мне навстречу. Делает шаг на ступеньку крыльца. Наши лица очень близко. Я ищу в его глазах осуждение или гнев. Но этого ничего нет.

— Ляся… привет.

Чувствую себя также взволнованно, как тогда, при встрече с Антоном у фонтана. Но только страха нет. И чувства вины, что совершаю что-то порочное.

— Привет… — шевелю я губами.

Гладит пальцем по скуле. И мои глаза закрываются, губы распахиваются. Я вдруг на мгновение забываю, что мы в людном месте. Но он не целует. Переплетает своими пальцами мои и сжимает их в замок. Поднимает. Прикасается губами… Я краснею, немного дёргаясь и тут же тормозя себя. Отец никогда не целовал маме руки. Только она ему в благодарность могла поцеловать. А может, я просто не знаю?

— Куда ты хочешь съездить? Как провести время?

— Катя сказала, что я должна открыто говорить о том, чего хочу и что тревожит меня.

— Катя всё правильно сказала. Говори…

— Я — жена?

— Да. Конечно.

— Познакомь меня с родителями, пожалуйста, — опускаю я взгляд.

— Хм… Хорошо. Поехали.

<p><strong>Глава 40 — Свидание (Тимур)</strong></p>

— Нам сюда, через парк.

За ним кладбище у храма. У ворот Ляся, вздрогнув, замирает.

— Почему мы здесь? Ты сказал — к маме.

— Мама умерла… Похоронена здесь. Я иногда прихожу сюда. Разговариваю с ней.

— Я могу пойти с тобой? — не двигается она с места.

— Конечно.

— Макрух… Не очень хорошо женщине на кладбище быть. На похоронах — харам. А так… Муж должен решить — можно или нет. Я никогда не была…

— Можно. Пойдём. Здесь уже несколько лет не хоронят. Потихонечку облагораживают.

Перед тем, как зайти, Ляйсан перевязывает шарф, покрывая голову. Хорошенькая… Наивный, чуть испуганный взгляд… От переполняющей нежности делаю шаг ближе и притягиваю к себе. Закрывая глаза, хочу прикоснуться к губам.

Но её пальчик ложится поперёк моих.

— Нельзя… — строго шепчет она. — Харам. Неуважение к мёртвым.

— Ладно, — вздыхаю я. — Харам так харам.

Веду её за руку по центральным аллеям. Её большие удивлённые глаза рассматривают фотографии на памятниках. Заходим в невысокую оградку. На памятнике фото…

— Гаранина Ирина Тимуровна, — читаю я вслух.

Ляся смотрит на фото, прижимая руки к груди. Обнимаю её сзади.

— Мама умерла восемь лет назад.

— Ты был любимый сын?

— Нет… — качаю головой. — Любимый был Ренат. А я был старший. С меня требовали, а его баловали. Но я не в обиде. Это помогло мне стать мужчиной. А ему до сих пор ничего не помогает. К сожалению.

— Ирина Тимуровна… — выговаривает задумчиво Ляся. — Мой отец говорил: строгость важнее любви. Строгость — задел для достоинства и ответственности. Любовь как птичка… порхает, а толку нет. Мама дала тебе больше, чем Ренату.

— Не знаю… Мне иногда не хватало… мм… безусловного принятия, что ли.

— Как это?

— Ты любим, что бы ты ни сделал.

Ляся со вздохом опускает взгляд.

— Такой любви у нас не бывает.

Перейти на страницу:

Все книги серии Восточные героини

Похожие книги