Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь

— В двадцать один год я не мечтал стать отцом. Но у меня и в мыслях не было отказываться от ребенка. Я сделал Диане предложение, собирался сдать сессию и взять академотпуск. Или перевестись на заочное. Нашел еще одну подработку, я бы потянул. Но она решила иначе. Мы не могли подать заявление, потому что Диана вдруг потеряла паспорт. Пока его восстанавливали, срок уже был три месяца. А потом…

Его голос стал совсем мертвым, и Оля сжалась в комок.

— Не надо, Костя, пожалуйста…

Но он не слышал и упорно продолжал говорить, вбивая в пространство каждое слово.

— Я уехал в другой город, меня отправили сопровождать груз. Клима оставил на ребят в общаге. Случился форс-мажор, мы застряли на трассе. Мобильного тогда еще не было, позвонить не мог. А когда вернулся, мне сказали, что Диана решила, будто я уехал к любовнице, и пошла на аборт. Я побежал в больницу, но меня не пустили. Сказали, что ее забрали в операционную. Возле отделения собрались интерны, я уговорил одного, и он за деньги отдал мне свой халат и бейджик. До сих пор помню, как физически ощущалась каждая упущенная секунда. Но я все равно опоздал. Когда прибежал в операционную, Диану уже увезли. А потом…

— Нет, Костя, — Оля вцепилась в плед, — не надо!

Он протянул фляжку, она замотала головой. Аверин смотрел не на нее, а сквозь нее. Фляжка осталась стоять на полу.

— Я увидел его. Своего ребенка. В отсеке для сбора медицинских отходов. Там… как спичечный коробок… Фрагменты, ты врач, ты знаешь… Такой маленький…

— Это… Это была девочка? — ее трясло, в ушах стоял тонкий вибрирующий звон.

— Нет, — Костя качнул головой, — это не могла быть девочка. У меня же нет икс-хромосомы, разве ты забыла?

Оля наклонилась вперед, и слезы — крупные, как горошины — закапали просто на пол.

— Что… Что было дальше?

— Дальше? Дальше я заплатил санитарке, она вынесла мне контейнер. Я шел с ним по коридору и клялся, что больше ни один мой ребенок не попадет в такой контейнер. Диана во всем обвинила меня, сказала, что все к лучшему, что она не собиралась связывать свою жизнь с нищебродом и неудачником, и уехала. Я долго считал себя виноватым. Но я сдержал слово, которое дал своему сыну.

— Сыну?

Аверин сфокусировал на Оле взгляд и будто очнулся. Расширил глаза, вскочил и встал возле нее на колени.

— Оленька, милая, не плачь, — прижал к себе, закутанную в плед. — Я не думал, что ты так все воспримешь. Ты же врач! Видишь, я теперь все время об этом помню.

Костя пытался шутить, а она прятала мокрое от слез лицо у него на груди.

— Что ты сделал с контейнером, Костя?

— Поехал на кладбище, напился с начальником, купил место. Мужики помогли вырыть яму, у меня как раз были деньги, я им заплатил, и мы похоронили моего сына. Тогда я впервые понял, как много можно обойти преград, когда у тебя есть деньги.

— Ты хочешь сказать, — Оля заглянула ему в лицо, — что эта могила до сих пор есть?

— Конечно, — Костя заботливо вытер ей глаза, — за ней ухаживают, там растут живые цветы. Я его проведываю, говорю с ним. Ему сейчас было бы двадцать, он был бы взрослым парнем. Перестань плакать, а то твои красивые глазки будут красными и опухшими.

— Костя, — прошептала она, — значит, у него есть имя?

— Конечно, есть, — он выдержал взгляд. — Разве ты не догадываешься?

— Нет, — она затрясла головой и снова заплакала, — нет, я не хочу!

— Да, маленькая, — он с силой сжал ее голову и поцеловал в лоб, — его зовут Костя Аверин.

***

Аверин бросил мимолетный взгляд на часы и вскочил. Стянул с камина платье, бросил Оле.

— Две минуты до Нового года, Оля! Одевайся, живо!

Она мигом выбралась из пледа и натянула платье. Но голым плечам все равно было холодно, и Аверин набросил сверху свой пиджак. Сам налил в кружки чай, сунул обе ей в руки. Включил телефон, и из динамика полились перезвоны «Jingle Bells», самой известной новогодней песенки.

— Загадывай желание, — сказал, обнимая за талию, и Оля растерялась.

В голове царил полный раздрай. Она не то, что желание — имя свое сейчас бы не смогла назвать.

Костя одной рукой держал ее за талию, а вторую согнул в локте, и они смотрели на циферблат крупных, наверняка сделанных на заказ часов. Механических, с секундной стрелкой. Оля шепотом отсчитывала секунды назад, и когда все три стрелки встали на двенадцати, услышала над ухом хрипловатое:

— С Новым годом, милая!

— С Новым годом, Костя! — протянула ему теплый напиток.

Они чокнулись металлическими кружками, причем Аверин умудрялся держать кружку так, будто это бокал с дорогим коньяком. Потянул носом, прикрыл глаза и сделал глоток.

— Загадала желание?

Она расстроенно покачала головой. Костя удивленно изогнул бровь.

— Их так много? Не смогла выбрать?