Моя новая маска

В переписку я втянулась даже незаметно для самой себя. Городская почта работала исправно и письмо, обычно, доставляли в течении суток. Первое время на получение ответа уходило три, иногда четыре дня, ближе к весне почте пришлось изрядно потрудиться, чтобы успевать.

Мы разговаривали обо всем подряд, часто и много обсуждая какие-то мелкие социальные вопросы, споря или приходя к единому мнению. За зиму кёрст де Лонг стал мне гораздо ближе и понятнее, хотя вживую мы виделись всего несколько раз. Трижды посещали театр и раза три-четыре, в хорошую погоду, кёрст сопровождал нас с Линком на прогулках по парку.

Постепенно, и у него, и у меня вошло в привычку рассказывать о каждодневных делах и привычных, пусть и совершенно незначительных для других людей, маленьких бытовых проблемах и находках. Кроме того, кёрст очень интересовался работой моей марки, и я часто дорисовывала в конце письма небольшие забавные картинки. Именно так он первый раз увидел изображение Смешариков — тзадолго до того, как они поступили в продажу. Именно он и подал мне новую идею.

Это было в одну из тех редких зимних встреч, когда Марсель пригласил меня в театр.

Речь зашла о детских увлечениях. Я старалась отмалчиваться, чтобы случайно не проболтаться о том, что «не помню детства», но с удовольствием слушала, как кёрст де Лонг вспоминает сказки, которые рассказывала ему бонна:

— А еще, кёрста Элен, когда я вел себя хорошо, она ставила свечу недалеко от стены и как-то так умела забавно сложить руки и пальцы, что на стене возникали разные зверюшки! Вы знаете, очень-очень узнаваемые! Ну, разные там собаки, зайцы и даже лебеди. Это было совершенно волшебно!

На несколько мгновений я погрузилась в ступор так, что кёрсту пришлось окликнуть меня:

— Кёрста! Кёрста Элен! Что-то случилось?

— Нет, просто мне в голову пришла одна забавная идея.

Впрочем, разговаривать было уже некогда — начинался последний, третий акт пьесы, потому свою идею я изложила в очередном письме:

— Я хочу попробовать выпустить серию игрушек, которые будут одеваться на руку, примерно, как рукавички или перчатки.

Эта идея захватила меня целиком, но, чтобы продвинуть ее, мне пришлось работать не разгибаясь, почти до самой весны.

Во-первых, мне нужна была плотная картонная ширма-раскладушка. Не простая, а яркая и красочная.

Во-вторых, пришлось перебрать несколько художников-иллюстраторов до тех пор, пока я не получила нужные мне рисунки.

В-третьих — заказать новую коллекцию стеклянных глаз и носов маленьких размеров. Это, пожалуй, было самым легким. Ну, и, разумеется, вспомнить несколько самых простых детских сказок с небольшим количеством персонажей. Конечно, я могла воспользоваться местными историями, но сперва решила попробовать незнакомые здесь истории.

К весне я запустила в продажу "Сказку о рыбаке и рыбке". Стоило это совсем недешево — мне пришлось открыть маленькую новую мастерскую по изготовлению кукольных голов из папье-маше.

Технология в этом мире была известна, так делали кукол для театральных представлений, но там это были большие, почти в пол человеческого роста фигуры, с прикрепленными к конечностям тростями. Управлять такой фигурой можно было только вдвоем, и для этого выбирали достаточно сильных мужчин.

Не взирая на то, что я дала рекламное объявление в несколько газет — игрушка спросом не пользовалась от слова совсем.

Нельзя сказать, что это подкосило меня. Я всегда знала, что в любом бизнесе есть как удачи, так и неудачи. Но идея мне казалась очень перспективной, и я не могла понять почему же она не работает. Возможно, мое письмо показалось кёрсту де Лонгу излишне трагичным и он, просто желая меня поддержать, купил один из первых наборов — огромную коробку ценой в половину золотого.

Разумеется, ничего этого я не знала, зато письмо кёрста натолкнуло меня на новую мысль. Он рассказывал, что привез эту сказку в подарок своим племянникам и очень расстроился, когда малыши не проявили интереса к ярким тряпочкам. Зато у них вызвало искренний восторг, когда кёрст одел игрушки на обе руки и разговаривал по очереди голосами старика и старухи.

Попросила кёрсту Тиан съездить со мной и мы отправились в «Большой Виргонтский театр».

Вечерний и дневной театры разительно отличались друг от друга. В отсутствие толпы и ярких рожков газового освещения фойе казалось гулким и не настоящим. Отсутствовал швейцар, отсутствовали солидные и любезные гардеробщики и мы неуверенно топтались, не зная куда пройти.

— Любезные кёрсты, сегодня нет дневных представлений.

Голос прозвучал так громко, отдаваясь эхом в углах помещения, что мы невольно начали высматривать крупного мужчину. Однако, принадлежал этот звучный баритон невысокому, сухонькому мужчине средних лет. Помимо мятых брюк и скучной жилетки на нем была белая рубаха с закатанными до локтей рукавами, странный тряпичный браслет на запястье, и три разноцветных женских юбки с рюшами, перекинутые через плечо.