Моя Оборона! Лихие 90-е

Договорить он не успел. Я выбросил руку и дал ему в нос собранным в молоток кулаком. Мужик зажмурился, откинулся на сидение, и тут же заорал от боли в руке. Схватил пистолет.

Я немедленно вильнул рулем, и бандос приложился головой о стойку. Бабахнуло. Прозвучал выстрел, лобовое посередине побежало трещинами. В кабине загулял свистящий сквозняк.

— Мля! Сука! — Крикнул мужик, закрывая лицо рукой с зажатым пистолетом.

В следующий момент я резко затормозил и его бросило вперед, приложило рожей о жесткую торпеду. Я тут же полез к нему, забирать ствол. Когда отобрал, увидел, что Макаров стал на затворную задержку. Тогда я просто кинул пушку себе под ноги, на полик.

— М-м-м-м… Сука! Убью! — Мычал он сквозь пальцы.

Потянувшись, я открыл дверь, и бандос, который, сжавшись, оперся на нее всем телом, вывалился наружу. Я увидел, как он покатился в водосток и замер там. Не теряя времени, я полез за своим пистолетом, который хранил в бардачке.

Схватив пушку, я тут же увидел, как бандос поднимается по плите водостока и бежит к чьему-то двору. Мужик перемахнул через невысокий забор, словно не раненный и припустил по чужому огороду. Я пытался выцелить его, но стрелять не стал. Понял, что в темноте даже с небольшого расстояния не попаду.

Оглядевшись, нет ли кого, я закрыл дверь и развернулся. Поехал назад, к городу.

Следующим утром

— Ну че, нашли? — Спросил грязный Михалыч, который сидел прямо на столе, в наземной квартире-однушке своей знакомой девчонки.

Ее и ее пожилую мать выгнали на улицу, а в дом затянули нескольких раненных.

— Да, Михалыч, — сказал Палец, утирая со лба кровь беспалой рукой, — вон.

В комнату вошел молодой парень-панк. Парень был студентом-медиком и подрабатывал в основном изъятием из бандитских тел пуль, особенно тех, которых в этих самых телах быть не должно.

Парень осмотрел квартиру холодным взглядом.

— Сколько раненых?

— Пятеро, — буркнул Палец.

— Все с огнестрелом?

— Ага, — покивал он. — Че тебе надо?

— Водки, — заявил панк.

— Сначала босса, — Палец кивнул на Михалыча.

Парень тоже кивнул, потом отложил саквояж, стал осматривать голого по пояс Михалыча, смотреть сустав плеча.

— Знач так, — скривился Михалыч от боли. — Найди мне одного врача. Здоровый, рослый, темные волосы. Ездит на желтой пятерке с простреленным ветровым. Его я сам, лично пристрелю.

Глава 24

— Да, Витя, — вздохнул Степаныч, — плохо дело. Попал ты в знатную передрягу.

Степаныч откинулся на стуле, спинка которого неприятно скрипнула.

— Попал-то попал, — согласился я, — да делать уже нечего. Если бы не решился поехать с тем козлом, может, загубил бы две души: девчонки и мою. Не мог я иначе, сам знаешь.

— Знаю, Витя. Знаю.

На следующий вечер после случившегося я, Степаныч, и Фима с Женей собрались на моей новой квартире. Сидя в небольшой кухоньке, мы обсуждали перестрелку, которая произошла вчера в Подсолнухе.

В маленькой кухне, где мы все и разговаривали, громко гудел старый холодильник «ЗИЛ-Москва». Единственная тускловатая лампочка окрашивала все уютно-желтым цветом. За окном гулял ветер. Он трепал клеёнку, закрывавшую окно от холода с внешней стороны.

— Это сделали братки Михалыча, — буркнул Женя. — Я сегодня дежурил в Элладе. Туда заходил знакомый мой один. Ходит в мясуховских, под Горелым. В бригадирах, вроде как. Пошел по бандитскому пути, в общем. Ну и зацепились мы с ним языками. Заговорили, и как-то пришло все к теме вчерашней стрельбы.

— И че он? — Спросил Фима.

— Да че-че? Вот не перебивай, я и расскажу че. — Женя сердито посмотрел на Фиму. — Короче, говорил он, что это Кулымовские с Михалычем пострелялись. Видать, Кулым ему мстит и за пацана своего, которого в больнице взорвали, и за внучку. Ну а ты, Витя, очень неудачно оказался прямо в самом пекле.

— Угу, — согласился я. — И хочу сказать, что не похоже то было на «пострелялись». Скорее Кулымовские избивали Михалычевских пацанов, как хотели, а те сваливали, прижав хвосты к заднице. Кулым знатно поистрепал Михалычу банду. Трупов было немало.

— Сколько там погибших я не знаю, — покачал головой Женя. — Знакомый по этому поводу ничего не сказал. Но вроде как постреляли, и правада, немало бойцов Михалыча. Егошняя банда должна быть обескровлена. Так что, я думаю, если ты и зацепился с одним из пацанов Михалыча, им щас будет не до тебя, Витя. А, скорее всего, про тебя и вовсе забудут.

— Ты плохо знаешь Михалыча, — покачал головой Степаныч. — А я, хоть и не знаком с этой сволочью лично, да по делам его и так вижу, какая он мразь. Прошлым летом его побили на стрелке, под Урупским, какие-то черкесы. Ну как побили. Он зацепился с ихним главным, ну и отхватил по первое число. Так, потом Михалыч каждого из черкесов, кто на стрелке был, выловил и отделал так, что двое скончались от побоев, а один остался инвалидом.

— А ты откуда все это знаешь, Степаныч? — Заинтересовался Фима.

— Отец одного из тех пацанов обращался к нашим. Черкес, прикинь? Свои того черкесенка отказались прятать, напугались Михалыча. Ну вот и пришлось ему помочь. Ну, за деньги, конечно.

— И куда вы его дели? — Спросил Женя.