Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2

— Отменяй пока. До лучших времен.

— Друган-то расстроится, — вздохнул он.

— Ты лучше не о гонщике своем думай, а про Жеку. Давай искать, где тут апельсины продают, — проворчал Степаныч.

— А вот лобовую отремонтировать, это мне надо, — сказал я. — Но эт я сам. Знаю тут одного хорошего мастера. Съезжу завтра.

Был у меня один знакомый механик. Брался за все: ходовка, двигатель, кузовщина. При ограниченных своих возможностях всегда мог сработать на совесть.

Звали его Алексей Сергеевич Симкин. Еще когда я был ребенком, работал он трудовиком в одной из школ моей родной станицы. С отцом были они одноклассниками и после того всю жизнь неплохо дружили.

В конце восьмидесятых Алексей Сергеевич ушел из школы и занялся, что называется, бизнесом — стал ремонтировать машины за деньги прямо у себя дома. Натащил он к себе станков, специнструментов, которые простой мужик у себя в гараже не держит, ну и принялся подрабатывать. Шли к нему в основном по двигателям, потому как по первой своей специальности Алексей Сергеевич был мотористом. Но и другой работы он тоже не чурался. Вот только в определенный момент он куда-то исчез, и его больше никто не видел. Насколько я знал, случилось это примерно летом девяносто третьего.

Когда мы вошли на рынок со стороны улицы Мира, через старые железные ворота, я сразу подметил нескольких бандитов, курящих у входа. Это были армяне из местной этнической ОПГ. Одетые по привычной моде в черные кожанки, они смеялись, болтали о чем-то на армянском. Однако было видно, что краем глаза, внимательная охрана следит за тем, кто входит внутрь. Была ли это обычная практика, или же бандиты ожидали чего-то недоброго, я не знал.

На рынке в первой половине дня было людно. Как только мы попали сюда, в нос тут же ударил терпкий запах специй и другой, сладковатый, подгнивших фруктов.

Рынок шумел и гомонил. Под натянутыми тентами и выставленными большими зонтиками расположились продавцы. Кто-то торговал прямо из кузова своих машин. У входа стоял пятьдесят второй газон-цистерна с надписью «Рыба». Перед ней пузатый мужик показывал всем живых еще толстолобиков, плещущихся в жестяных ваннах.

Многочисленные старушки расположились в ряд и вели торговлю фруктами прямо из деревянных ящиков, которые разместили перед собой, на земле.

— Пойдем вон туда, — указал на них Степаныч. — Там фрукты продают.

Когда мы свернули к старушкам, запах специй резко сменился на тяжелый дух чего-то жаренного. Это тут же, в ларьке, продавали пирожки. У ларька, за высокими стоячими столиками расположились водилы и таксисты. Закусывая пирожком, они попивали кофе из маленьких одноразовых стаканчиков.

У большой облупленной стены здания, отделявшего рынок от Мира, под размашистой, накрашенной на ней надписью «Ельцин шакал», какая-то старушка торговала ширпотребной одеждой. Нехитрая ее точка располагалась на клеёнке, расстеленной на асфальте.

— Пиджак! Смотрите, какой пиджак! — Прокричала она скрипучим голосом, предлагая его Фиме. — Внучок, посмотри, прям на тебя сшит!

— Да не, ба, спасибо! — Отмахнулся улыбчивый Фима.

— Ну вот смотри, нормальные такие апельсины.

Степаныч подошел к худенькой скрюченной армянке-старушке, сидящей за поставленными друг на друга ящиками. В верхнем, наполненном с горкой, желтели мелковатые апельсины.

— А это апельсины или мандарины? — Заинтересовался Фима.

— А? — Зычным голосом отозвалась старушка.

— Апельсины, говорю, или мандарины?

— Апельсин, дорогой. Эт апельсин!

— Ну вот. Давай возьмем, — подбоченился Степаныч, — взвести-ка нам килограммчик.

Степаныч полез во внутренний карман куртки, достал пухленькое портмоне.

— Да не, че-то они какие-то так себе. Суховаты.

Фима взял апельсин, покрутил подржавевший фрукт в руках.

— Абхазский, — покивала старушка и проговорила что-то на армянском. — Это абхазский!

— А вон, гля, — Фима кивнул вдаль.

Все мы обернулись. Там, в конце ряда, чуть сбоку, стоял белый проржавевший пирожок. Распахнутое его нутро демонстрировало потенциальным покупателям коробки, полные апельсинов. Еще несколько, торговец пузатенький, но высокий армянин в коричневом жакете на черный свитер и кепке-аэродроме, выставил перед открытыми дверями, на земле. Его помощник, худощавый и горбоносый парнишка со смуглой кожей, уже обслуживал клиента, взвешивал на больших весах непрозрачный пакет.

— Те, вроде, получше. Крупные, — сказал Фима.

— Да ладно. Давай уж тут возьмем, — ответил Степыныч.

— Не, ну ты че, Степаныч? У тебя друг в больничке, от огнестрельной раны лечится, а ты ему вот эти недомандарины привезешь?

— Фима, да че то этот армян мне не нравится. Больно у него рожа хитрая.

— Боишься, обвесят? — Хмыкнул Фима.