Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4 (СИ)

Я нахмурил брови. И правда. Среди братвы ходили робкие слухи о том, что это именно я прикончил Косого. Откуда они просочились, я не знал. Да и относился к ним, по большей части, безразлично. Жить не мешали. Однако братва, которую приходилось частенько встречать на улицах города, бывало, узнавала меня и смотрела теперь как-то иначе. Почтительнее, что ли.

— Да не. Летов это. Летов, — покивал майка. — Я его уже видал. Один разок. Он это.

— Давайте к делу, пацаны, — прервал я их. — Вы чьи будите?

— С кирпичного, — бычьим голосом ответил шрамированный.

— И что наш юрист вам сделал?

— А пускай сам и расскажет, — пробасил майка, обернулся на перепуганного юриста.

Все бандиты обратили свои взгляды на паренька. Я кивнул Жене, и мы с мужиками прошли вглубь кабинета. Все собрались вокруг стола бедного юриста, но обе группы: наша и с кирпичного, все равно стали друг от друга на почтительном расстоянии.

— Я… я сделал все, как договаривались, — задрожал голосом юрист Саша. — Я же предупреждал ее, что она обратилась слишком поздно… Там мало что можно было сделать…

— Кончай мямлить! — Заорал на него майка, и парень аж вздрогнул, даже руки вскинул, прикрывая голову. — Болтай толком! Ни черта ж непонятно!

— Саша, — вклинился я, — говори спокойно и с самого начала. Ты под нашей защитой, и никто не сделает тебе ничего плохого.

Братки бросили на меня хмурые взгляды, но смолчали.

Юрист опустил взгляд в столешницу, сглотнул, собираясь с силами.

— В общем… Три недели назад ко мне обратилась женщина. По фамилии Никитина. Анна Ивановна. Обратилась, потому что ей пришла повестка в суд. Судили ее сына — Никитина Никиту Сергеевича.

— Кагарыч, — буркнул один из братков.

— Че? — Глянул на него я.

— Кагарыч. Погоняло у него такое.

— Странное, — глуповато заулыбался Фима. — А че не Никитич?

Женя метнул в него строгий взгляд, замолчи, мол, но браток все равно ответил:

— Он когда к нам пришел, курил, сука, как паровоз. И отхаркивался всегда с таким смешным звуком: кхагар-кхагар… Вроде того.

— Два года ушло, что б из этого дрыща человека сделать, — вставил свои пять копеек браток в спартанках. — Отучили его пить, курить. В качалку загнали, что б поднабрал массы. А погоняло осталось.

— Продолжай, Саша, — сказал я.

— На момент обращения, — немного испуганно заговорил юрист, — Никитин уже пять месяцев находился в СИЗО, а предварительное следствие окончилось. Прокурор подписал обвинительное заключение, и дело передали в суд. Я взялся за это дело. Очень уж Никитина просила. Плакала. Но предупредил, что вытащить его, скорее всего, не выйдет. Слишком поздно уже.

— Так нахрена ж брался, сука? — Рявкнул на него шрамированный. — На#уя бабло брал⁈

Саша втянул голову в плечи, вжался в свой стул.

— Тише, — глянул я на здоровяка. — Вы ж разобраться хотите? Тогда давай послушаем.

— Эта падла бабло с людей дерет, а работы не делает, — сплюнул прямо на пол майка.

Когда я снова подбодрил юриста, он несмело продолжил:

— Статья там была — разбойное нападение группой лиц по предварительному сговору. Судили его и еще нескольких человек. Четверых всего. Троих — по двум эпизодам, Никитина — по трем. Грозило им всем по десять лет.

Саша скуксился, как бы ожидая от кого-то из братков новой вспышки гнева, но те молчали, тогда юрист снова заговорил:

— Дело вел я, и в результате, — он сглотнул, — в результате Никитин получил три года по одному эпизоду, по двум оправдали. Остальные получили восемь и десять лет.

— Ты матери его обещал, что поможешь… — Опустился к нему шрамированный, — что вытянешь Кагарыча с тюрячки. И че? Вытянул?

Сашка испугано покачал головой и быстро-быстро заговорил:

— Там нельзя было вытащить! Доказательств много, вину он не признал! Но только по одному! Одному эпизоду! Остальные два на него хотел навесить прокурор, да только на том основании, что Никитин был знаком с остальными подсудимыми! Потерпевший не мог даже назвать количества нападавших! Вот его прицепом по более тяжелой статье и отправили!

— Брехня, — забасил майка. — Ты Николаева Сергей Владимировича знаешь?

— З-знаю…

— Николаев вытянул нашего Муху. Оправдали! Хотя Муха измочалил фраера одного так, что тот до сих пор через трубочку жрет! И были там и доказательства, и свидетели! А один х#й, Муху освободили прямо в суде! Так то — адвокат так адвокат! А ты говно какое-то!

— Кончай оскорблять, — холодно сказал я.

— А то че? — кивнул на меня набычившийся майка.

— Косой, — я хмыкнул, — тоже меня оскорблял.

Бандит нахмурил брови, скрипнул зубами, но смолчал. По-бычьи выпустил носом воздух.

— Ну ты ж видишь, Летов, что он базарит? Нах#й он тогда такой нужен, раз уж нормального человека с зоны вытащить не может?

— Он сделал много, — покачал я головой. — Если б ни он, ваш Кагарыч уехал бы не на три года, а на десятку.

— Х#йня! Николаев…

— Вот и обращались бы к Николаеву, — отрезал я. — Почему пришли к нему?

— А тебе какая разница, к кому пришли⁈ — Набычился второй, шрамированный. — К кому пришли, к тому пришли. Короче, так. От него надо было, чтобы Кагарыч на свободе ходил. Ходит? Нет. Пусть бабки возвращает.