Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 5 (СИ)

Пара сотрудников забралась в патрол и под конвоем милицейской девятки, они стали выезжать со двора. Пропустив промчавшуюся в сторону промзоны белую Ниву, они тронулись, укатили на милицейскую стоянку.

— Ты б бросал, — проговорил я, подходя и садясь рядом с курящим на кирпичах Женей. — Больно много дымишь в последнее время. Как не увидимся, тянешь одну за одной.

— Кончай меня воспитывать, — холодно проговорил Корзун и затянулся.

— Что на тебя нашло? — Вздохнул я.

— Что нашло? Витя, не притворяйся дурачком. Я говорил, что нашло. Просто кончай один решать за всех. Мы тут на равных все. Или уже все? Уже ты главнее?

— На равных, — согласился я.

— Тогда почему ты никому ничего не сказал, когда погнал к чеченам? Даже про побитого Фиму никому не сообщил. Я только вчера увидел, что он весь загипсованный.

Я вздохнул.

— Знаешь, Жень. Мы и правда все в нашей компании на равных. У каждого из нас своя, как бы, функция. И у каждого такая, чтобы всем от этого была польза. Степаныч, вот, за жизнь связями оброс. Кого угодно может найти, если надо. Фима у нас, хоть и туговат бывает, но если ему, что поручить, то он расшибется, но выполнит. Надежный он, хоть и с пулей в голове. А я привык на себя брать всю организацию. Не веселое это дело, но без него никак. Без планирования, без четкой схемы, как надо работать. Ты у нас всегда был вроде главных кулаков. Помнишь, как ты, когда я только начинал стоять на воротах, прикрывал меня постоянно? Учил, как с борзыми разговаривать? Как вести себя с ними надо? Это ж ты мне удар ставил. Показывал, куда нажать человеку, чтобы его заломать?

В этот момент, те старые уроки, которые для Жени проходили не так давно, всплыли у меня в памяти. Если подумать, во многом его наука не раз спасала мне жизнь, когда дело доходило до драки.

— Помню, — буркнул Женя, как-то недовольно.

— Я тот, кто я есть, только благодаря вам, — проговорил я, но потом замолчал.

Прохладный ветерок гулял в раскрытых воротах нашего двора. Беспокоил отрастающую после покоса травку. Шумел в кронах деревьев, растущих далеко за забором конторы.

— В общем так, — нарушил я тишину. — Никогда я не думал, что тебе захочется руководить. Неблагодарное это дело. Я думал, пойдешь начальником ГБР, когда сформируем группу, но раз уж рулить хочешь, давай я сделаю тебя замом. Будем организационные вопросы по Обороне вдвоем решать. Степаныч только рад будет. Ему бы местечко поспокойнее, а не всю эту бумажную волокиту.

Женя не ответил, пульнул бычок в груду строительного мусора, лежащую у дальней бетонной стены забора. Он было взял пачку сигарет, потянулся за новой, но вдруг отложил ее.

— В общем… — Начал он, пытаясь подобрать слова. — Не надо. Не хочу я в замы.

— А что тогда не так? — Спросил я с едва заметной ухмылкой.

В общем, я догадывался, что у Жени на уме. Однако с таким колючим, упрямым человеком, как он, нельзя было вываливать все в лоб. С ним нужно издали, иначе Корзун тут же в штыки все воспримет. Вот я и начал издали. И кажется, это помогло.

— Нынче с хорошими, настоящими друзьями туго, — начал он как-то нескладно и даже судорожно. — Сложно с ними совсем.

Женя выдавливал каждое слова из себя с большой натугой. Непросто было Корзуну говорить по душам.

— Короче. Не так много было у меня за всю жизнь хороших друзей. Таких, которым и жизнь доверить можно. И почти все они у меня остались лежать в Афганистане. Только ты, да Степаныч с Фимой остался. Вот и берет иногда досада…

— Досада? — Спросил я.

— Угу. Досада. Ну… что кому-то из них я мог помочь, а не помог по каким-нибудь причинам. Кому-то не мог, но хотел. Пытался, а не смог. В общем… В общем мертвые они. Они мертвые, а мы… — Он показал мне свою раненную руку. — А мы покалеченные, Витя. Что я, что Фима. Что Степаныч. На всех на нас оставила война свой след, от которого уже нам не избавиться. Только… Только жить с этим и остается. Жить, и как-то выживать. Один ты среди нас всех, не тронутый этой поганью.

От его слов мне стало немного не по себе. Почувствовал я, что выбиваюсь из этого нашего коллектива. Что отличаюсь тем, что не прошел тот ад, в котором побывали остальные. И было тут у меня двоякое чувство: с одной стороны, рад я был, что не видел всех тех жутких событий, а с другой… с другой, я чувствовал себя должником перед Женей и остальными. Вот, они там воевали, жизнью рисковали, а я тут, тогда еще в Советском союзе учился, высшее образование получал. Будто бы они за эту мою спокойную жизнь заплатили своими. И это была новая мысль, которая почему-то только сейчас промелькнула в моей голове.

— Ты толковый, Витя, — продолжал Корзун. — Ты самый толковый из нас. Если б не ты, где б мы были? А я знаю где. На воротах Эллады. А потом вообще черт знает где еще. И…

Он вдруг снова замолчал, не выдержав, закурил сигарету, чтобы чуть-чуть успокоиться.