Моя Оборона! Лихие 90-е

Сели пить чай. Валерия Павловна, которой интеллигентный Петр Ильич понравился чуть не до блеска в глазах, забрасывала мужчину глуповатыми вопросами. Потапов терпеливо отвечал, шутил.

— А как же так вышло, что у вас нет своего жилья? — Спросил я, — вы не местный?

— Не местный, — он вздохнул. — Приехал в Армавир из Краснодара. По некоторым причинам в этой чудесной южной столице я оставаться больше не мог. Ну и пришлось искать себе прибежище здесь, в вашем прекрасном доме.

— Проблемы с бандитами? — Спросил я непрямую.

— Можно и так сказать. — Он вздохнул, — долги. Долги, которые я получил, заняв денег у серьезных людей. Моей жене нужна была операция, очень серьезная. Через знакомых я договорился с одним отличным молодым хирургом. По крайней мере, так мне его преподнесли. Хирург, как водится, дал мне выбор: либо ждать в очереди несколько месяцев, либо платить деньги и лечь под скальпель прямо сейчас. Нескольких месяцев у моей милой Аннушки не было.

Я слушал Потапина внимательно. Что-то в нем казалось мне странным, даже неестественным: движения, слишком плавные и будто бы заторможенные; то, как он одевался.

В кухне Валерии Павловны было жарко. Большой газовый котел шумел у дальней стены, гоняя по всему дому горячее водяное отопление. Его побочный жар в этом небольшом помещении нагревал воздух так, что даже в редкие для краснодарского края морозы в минус двадцать, становилось довольно жарко. Сейчас снаружи было градуса три, а Петр Ильич сидел с нами в полном костюме тройке и рубашке, застегнутой под горло. Казалось, ему даже нежарко. Даже испарина не вышла на лбу. Закутанный, словно капуста, Петр Ильич, будто бы совершенно не чувствовал дискомфорта.

Мужчина выглядел так, будто он тщательно скрывает почти всю кожу своего тела, кроме лица и кистей с тонкими пальцами.

— И что же вы решили? — Валерия Павловна задала этот, в общем-то, глупый вопрос с полным драматизма придыханием.

— Занял денег у серьезных людей и заплатил хирургу, — грустно пожал плечами мужчина, — но мою бедную супругу это не спасло, и после операции она прожила еще около месяца. Сам же я продал квартиру, расплатился с долгами и уехал из Краснодара. Не могу находиться в городе, в котором умерла супруга.

— Боже! Какая печальная история! — Валерия Павловна утерла глаза обратной стороной ладони.

Потом стали пить чай. Валерия Павловна с Петром Ильичом клевали конфетки, я же не очень любил сладкое и ограничился тем, что намазал бутерброд с остатками Рамы, которую предоставила мне хозяйка.

В общем-то, ни о чем больше существенном мы не говорили. Петр Ильич и Валерия Павловна болтали обо всем и ни о чем, я в основном слушал. У меня же на душе стояло странное чувство, связанное с этим стариком. Было в нем что-то необычное. Что-то тревожное, что-то, что я не мог сам себе объяснить. Будто бы была у Петра Ильича Потапина странная тайна.

— Ну ладно, — прикончив бутерброд, я встал из-за стола. — Пойду я перенесу свои вещи в другую комнату.

— О! — Петр Ильич тоже встал, — я с радостью помогу вам. Сегодня я все еще ночую на старой квартире и переезжаю только завтра.

— Ничего, не стоит. Я справлюсь сам.

— Нет-нет! Мне совершенно несложно! Я с радостью помогу вам перенести ваши вещи, а потом, если захотите, вы сможете помочь и мне!

— Ну что ж, — задумался я на мгновение. — Ладно, если вы предлагаете свою помощь, то хорошо.

Вещей у меня было не так много, и мы с Петром Ильичем закончили довольно быстро. Петр нес в мою комнату предпоследние остатки пожитков, а я вернулся за оставшимися вещами.

— Надо же! Что это? — Удивленно сказал он, видя в моих руках, кроме всего прочего еще и шкатулку с нардами. — Любите нарды? А как насчет шашек? Может, шахмат?

— Я больше по нардам, — сказал я, уложив вещи на кровать. — Но в шахматы тоже умею. Да и в шашки.

— Некогда шахматы были любимой нашей с Аннушкой игрой. Мы часто заседали за многочасовыми партиями, пытаясь обыграть друг друга в меньшее число шагов. — Петр Ильич посмотрел на меня очень мечтательно. — Признаюсь, у меня есть склонность к азартным играм. В молодости было дело, страдал по картам, но несколько раз сильно обжегся на этом деле и бросил. Заменил карты играми более спокойными в плане азартности, однако, скажу вам, что азартным я быть так и не перестал. Тянутся еще иногда ручки.

— Ну что ж, рад, что вы научились держать себя в узде.

— Ну не всегда, — рассмеялся старик. — Слушайте, Виктор, если уж вы любите поиграть в настольные игры, может, завтра составите мне компанию? М-м-м?

— А что будет завтра? — Устроив свою коллекцию кассет с музыкой на прикроватной тумбе, я поднял глаза на Петра Ильича.

— Очередная годовщина. Двадцать девять лет вместе. Было бы, если бы она была жива. Понимаете, мы с ней очень любили играть в шахматы в этот день. Вы бы оказали мне большую услугу, сыграв со мной.

— Почему я?

— У остальных я уже спрашивал. В шахматы играете только вы, — улыбнулся старик. — Давайте так. С меня шахматы и что-нибудь вкусное. Собственного производства, с вас соперник для игры в шахматы. То есть вы. Под вечерок м-м-м?